| |
|
Номер 25 (668), 04.07.2003 Игорь ПОТОЦКИЙ НОВАЯ ВСТРЕЧА
Рассказ (Окончание. Начало в №№ 16-21.) 6 Вечером я с трудом отбил Баську у одного подвыпившего юнца. Он долго шел за нами и громко кричал: "Она обещала отдаться мне, а ушла с колченогим стариком". Мне хотелось ему врезать по первое число, но Баська мне прошептала: "Иностранцам бить парижан не рекомендуется – полицейские будут на его стороне". Я злился на нее, что она, танцуя с ним, позволяла себя целовать, к тому же, как мне показалось, она нарочито возбуждала его. Я ей так и сказал: "Вела себя как портовая шлюха". Баська огрызнулась: "Мог бы мне партнера выбрать поприличнее". "Зачем? – Мне надо было отступить, как войскам Кутузова с поля Бородино, но я не мог этого сделать. – Тебе он явно понравился!" – "Все может быть, – отрывисто сказала она. – Это ведь ты вторгся в мою жизнь, а не я в твою".
Баська плакала, и тушь ресниц перепачкала ее милое лицо, но она не стыдилась своего плача, а я стоял, как остолоп, не зная, что мне делать? Тут она подошла ко мне совсем близко, словно ей нужна была опора, уткнулась своим плачущим лицом мне в плечо и, всхлипывая, попросила: "Не надо быть таким злым и ревнивым". Во мне еще гудела, как ветер, злость, но потом это гудение окончилось. И тут я пообещал Баське провалить повесть о ней. А ее глаза засияли, как будто именно об этом она хотела меня попросить. А потом я сказал ей: "Я никому не дам номер твоего телефона". А она радостно сказала: "Ты научился быть взрослым!" Рисунoк Николая ДРОННИКОВА (Париж). 1999 г.
|
|
||||||||||
|
| ||||||||||||
)
Она была права на сто процентов. Мне даже захотелось резко развернуться
и уйти в другую сторону, но тут я увидел слезы, проступившие
на ее лице. Эти слезы меня придавили, будто огромный камень,
выбраться из-под которого невозможно. Лицо ее стало некрасивым,
но она этого не замечала. А потом я подумал, что это я – причина
ее слез, и мне захотелось упасть на колени и просить прощения
за все свои прегрешения, и среди них было и это: вторжение в
ее жизнь. Будь мне двадцать и даже тридцать лет, я так бы и сделал,
но теперь я боялся показаться смешным множеству людей, хоть понимал:
им до нас нет никакого дела. Я представил себя на коленях, и
почему-то краска стыда залила мое лицо, хоть мне следовало страдать
от того, что я не смог отбросить все условности и пасть перед
Баськой, вымаливая прощение.
