Номер 44 (891), 23.11.2007

Эту фразу в последний год я произношу часто. Так уж случилось, что я, газетчик до мозга костей, будучи несправедливо обиженной, поучаствовала в передаче Вячеслава Воронкова "Газетный дождь", где рассказала о своих бедах. После чего совершенно неожиданно руководство телекомпании "АРТ" сочло, что я могу справиться с работой на канале в качестве одной из ведущих передачи "Сегодня". Ранее я была постоянной зрительницей этой передачи, как известно, представляющей пятиминутный комментарий актуальной на данный момент проблемы. Отмечала, что развлекательностью, к которой так привыкли зрители, тут и не пахнет, но и скучной назидательности, которой обычно грешат передачи, так или иначе связанные с политикой, нет в помине. Это не тележурналистика в чистом виде. Это монолог журналиста- газетчика...

Сказать, что я пришла в ужас от такого предложения - это ничего не сказать. Нет, не в том дело, что у меня нет своего мнения по поводу городских проблем. Но я никак не планировала работать в кадре; мне гораздо уютнее за компьютером, без забот о том, насколько хорошо я выгляжу и совершенна ли моя дикция...

Однако от таких предложений не отказываются. Не отказалась и я. Началась работа над собой. Приобреталась и одалживалась у подруг достаточно темная и строгая одежда (ведь передача далека от гламура, ее ведущие должны выглядеть, как обычные журналисты, но лишние детали в кадре неуместны). Выяснив, что бижутерию следует подбирать мелкую, а вместо губной помады пользоваться одним лишь блеском, я немного успокоилась.

С дикцией особых проблем у меня нет, если не считать фирменного одесского заглатывания гласных. С этим бороться оказалось легче, нежели вырабатывать правильное дыхание и следить за логикой в ударениях своего же текста. Я перфекционистка! Скоро выяснилось, что несовершенства внешнего порядка мне легко могут простить. А вот невозмутимости, с которой я научилась произносить свои же традиционно нелицеприятные тексты, чиновные особы точно не переносят. Моим излюбленным развлечением стало выискивать о себе всевозможные гадости в интернете. В разное время меня обвиняли в русофобии (это меня-то, в ком русской крови ровно половина), нескромности (хотя скромность, как известно, лучший путь к неизвестности), безграмотности (как раз грамотность у меня врожденная), слепоте (врачи констатируют всего лишь близорукость средней степени) и... опытности, намекая на мой бальзаковский возраст (упрекал мужчина, кстати, моложе меня лет на пять, не больше).

Только это не столь важно. Брань на вороту не виснет. Гораздо важнее и дороже отклики на мою работу простых одесситов. Останавливая меня на улицах, люди говорят исключительно приятные слова. Иной раз чересчур приятные, которые я даже не решусь повторить (не ровен час, опять нескромной назовут). Скажу лишь, что хвалили за искренность и одесский дух. Ведь телезрителям так же, как и мне, больно видеть, как Одесса теряет свое лицо. Старый город разрушается, а реставрационные работы, если они и ведутся, производят порой странное впечатление. Ложь чиновников стала таким обычным явлением, что мы привыкли не обращать на нее внимания, а западные коллеги-журналисты поражаются нашему спокойствию. Сказать в эфире, что облеченный властью господин погрешил против истины - достойная задача для журналиста. Ведь мы постоянно рассуждаем о демократии, а сами, забывая о том, например, что депутат любого уровня - всего лишь слуга народа, ведем себя, словно холопы или побирушки под окнами сытого барина. Стыдно и нецелесообразно!

А однажды остановивший меня на улице одессит произнес такую фразу: "Что вы говорите какие-то обтекаемые фразы, скажите им прямо, что они подонки и сволочи!". Я ответила: "Вот сядьте на мое место и скажите это сами". Ему почему-то не захотелось...

Что ж, на сегодня все. Надеюсь, первый год, проведенный мною на телевидении, окажется именно первым в череде столь же интересных лет. И не думайте, будто в результате моей работы ничего не меняется. Горжусь случаем, когда удалось с экрана вовремя рассказать об истинном лице одного проходимца, в результате чего 350 тысяч гривен остались в городской казне и пошли на более полезные мероприятия.

Мария ГУДЫМА.

Версия для печати

Предыдущая статья

Следующая статья