Номер 36 (1133), 28.09.2012

Мы продолжаем публикацию материалов, посвящённых 90- летию старейшей на просторах СНГ одесской молодёжной газеты. Начало см. в № № 15-24, 26-35.

Заслуженный журналист Украины Ким Каневский продолжает свой рассказ о работе в газете "Комсомольская искра". Начало см. в № 34.

Неделю походив по Пушкинской и Троицкой маршрутом "туда- сюда", я всё же свернул однажды в подъезд дома, изуродованного десятком вывесок. И взошел на второй этаж. Теперь уже - навсегда. Таковой вышла для меня финишная прямая тех самых шестидесятых...

Коренные искровцы, в отличие от пришлых, встретили меня просто-запросто, вроде бы ничего такого особенного и не случилось. Тем более, что (самое смешное!) и впрямь ничего такого особенного не случилось. Просто набранная и свёрстанная, проиллюстрированная и проанонсированная повесть слетела с полосы. Первый раз, что ли?

Между прочим я давно уже не уверен в высоте литкачества той повести. А главное, пришлось садиться за парту и грызть молодыми зубами гранит основ. В том числе и теорию социального заказа, и практику элементарного найма. Да и по роду своих служб-должностей, и самому доводилось... того-с... что-то подобное... тащить и не пущать. Особенно - в ранге главного редактора ТВ Одесского государственного областного телерадиокомитета. И главы тридцать восьмого канала ГосТВ. Нет- нет, да и долетают до меня по сей день авторские обиды, чаще всего - полудетские, забавно-нелепые. Какой искренний, наивный и практически бесплодный протест против природы социального заказа! И какой привет из своего собственного далёка! Может быть, мне ещё и потому удалось тогда не бросить поэтические, вообще литературные, музыкальные и изобразительные занятия, что не могла душа до конца смириться с жесткой идейно-тематической технологией журналистского найма. Как у Михайлика: "Всё это сказано, друзья, По опыту, не зря: И так нельзя, и сяк нельзя, И не писать нельзя...". По такой, значит, спирали, уважаемые будущие заслуженные журналисты Украины.

Оно, конечно, пристраивающимся возле СМИ транзитникам, прячущимся здесь от жизни, это знание ни к чему. Но вам, направляющимся сюда за главным делом жизни - честно заслужить право и возможность обращаться с заветным одновременно к огромному количеству современников, - на эти вещи следует смотреть прямо. И поэтому нужно знать былое. Тот будет плохо летать, кто не ведает истории авиации. Тот будет плохо плавать, кого не интересует прошлое мореплавания. То же - в любом серьёзном деле. В журналистике - прежде всего: наши плавания и полёты всегда были и будут чреваты... Даже с учётом той внешней несерьёзности, той полусамодеятельности, которая прописалась в публицистике провинциальной (увы, всё более тяготеющей к захолустной). В редкие минуты слабости, признаюсь, завидую юным моим, так сказать, коллегам, запросто "лепящим горбатого" на газетных-журнальных полосах, в теле-радиоэфире. В т. н. моё время журналист, как сапёр, ошибался только один раз. И всё! И нет тебя более в природе журналистики.

К иллюстрациям этого тезиса я вернусь. Пока же утверждаю категорически: право считаться журналистом всегда кое-чего стоило. Но за право им быть на самом деле платили очень дорого. И ничто пока не указывает на ближайшее подешевление. Хотя, конечно, и в этом ещё никого по-настоящему не утешила формула "Не я первый, не я последний": эти почти неизбежные аварии- катастрофы в каждом отдельном случае становились сугубо- индивидуальными и переживались тяжело. Будьте готовы!

Некий советский великий физик признавался: для него наука - способ удовлетворения собственного любопытства за счёт государства. Не претендуя на величие академика Ландау, всё же позволю себе роскошь такого же признания - в плане журналистики. За свой счёт никогда бы не освоил такие пространства, такие перемещения, такие встречи-расставания, взлеты-падения. И знакомства, приятельства, товарищество. И тот добавочный фактор сенсации, который, вопреки мнениям людей наивных, приносит не одни только радости. Но ведь и радости - тоже!

К журналистским берегам влечёт любителей путешествий и открытий. Такова специфика цеха: журналист-первооткрыватель. Если, конечно, он журналист. И дело не только в том, что приходится много перемещаться и встречаться. Наша продукция - публикации. А это всегда о человеке, о людях. То есть, это - энергичный призыв к обществу обратить внимание на своего героя (героиню, героев). Или попросту говоря - реклама. Попробуйте рассказать о заводе, фабрике, институте, школе, колхозе, воинской части или корабле, о театре, цирке, других цехах, их коллективах и отдельных представителях, не прорекламировав их. Даже если материал ваш - критический. Даже если - критиканский. Известно: отрицательная реклама - тоже реклама. Говорят, более действенная. Что уж толковать о публицистическом позитиве...

Думал ли я, к примеру, о дальнейшей судьбе одного из героев моего очерка, опубликованного "Искрой" (с портретом работы Бориса Кузьминского), когда записывал в походный блокнот его ответы! Тут всё, впрочем, началось лично с Леонида Ильича Брежнева. Генсек, по сообщению программы "Время", помог двум молодым московским рационализаторам. И они дали какой-то немыслимый технико-экономический эффект. Как-где-что - меня не касалось. Но в 260-миллионной стране, в направлении сверху вниз, начался отлов рационализаторов. Было велено им помогать.

Для газеты это началось моей командировкой в Раздельную. Подумал: крупный узел, должны же там быть рационализаторы. Езды - всего час. Да и Сашу Котова, давнего приятеля и 1-го секретаря тамошнего райкома комсомола, давно не видел. Oозвонил, предупредил. Встретились. Есть, говорит, толковые хлопцы. В глубинке. А тут, в райцентре? Имеется, отвечает. Молодой старший инженер "Райсельхозтехники". Технарь божьей милостью. Восстановил умерший во рже козловый кран. А главное, изобрёл способ... восстановления коленвалов! Выходят - лучше новых. Тут уже к нему из других районов и даже областей подбираются!

А нужно заметить, в те времена полетел коленвал - всё, считай - калека. Конечно, поехали к раздельнянскому Кулибину. Худощавый, рослый. Спортивный. Артистически симпатичный. В синем перепачканом халате, с тавотом на руках и лице. Весь в работе. Но заради районого комсомольского бога и товарища журналиста "из центру" согласился прервать дела. Вскоре вышел очерк с портретом. Строк триста. Он широко обсуждался в области и Киеве. Само собой, и Москва была в курсе. А как же! Партия сказала - надо. Ну и мы...

Потом в телефонном разговоре Котов, между прочим, заметил: твой крестник у нас уже - член райкома. И ещё чуть позднее - член бюро райкома. Мы встречались в Раздельнянском РК, где он уже был 1-м секретарём, и на областных отчётно-выборных комсконференциях. И в обкоме ЛКСМУ, которым он потом заправлял. И в эфире молодёжной редакции ГосТВ. Общались в телевстречах с ним в ранге губернатора...

Не так давно я откопал в своём архиве тот очерк, подарил его Сергею Рафаиловичу Гриневецкому. Это, кажись, первая публикация - спросил. Да, в областном масштабе, ответил, первая.

Разумеется, речь не о том, что моё перо вывело его в люди. Яркая личность, умный и симпатичный, широко одарённый и образованный современник, он не мог не подняться на соответствующую высоту. И всё же тогда, в начале, вышло именно так. В начале была "Искра".

На пути в профессиональную прессу прошел я и через проектный "Гипропищепром", где - в ранге младшего техника-конструктора - даже спроектировал чудесную решетку между столовой и буфетом для комбината в Исфаре.

Прошел в "Искру" автор сих правдивейших строк и через стадион "Динамо"; с 1971-го по 1977-й я обрисовал его сверху донизу, вдоль-поперёк, по всем диагоналям. Заправлял на нём "Клубом Мастеров", собиравшим под свой кров Колю Авилова, Яна Железняка, Лию Хитрину, Валю Козырь-Авилову, Лёню Бугаевского, Валеру Иняткина, Серёжу Райникова, Шуру Гаевую, Таню Ракову и других чемпионов и призёров Олимпийских игр, мира, СССР, УССР, их наставников, тренеров и сотрудников облсовета "Динамо" - хороших моих товарищей на всю жизнь. С этих страниц им - привет и братство.

Я был уже pater familis, на "Динамо" родился и подрос мой сын. И именно отсюда я пришел наконец в штат "Комсомольской искры". Уже будучи носителем некоторого минимума известности. ТЮЗ поставил мою пьесу "И Молдаванка, и Пересыпь..." (вышла под названием "В огне и тревоге...", конечно). Мои рисунки, заметки, реплики и даже очерки уже охотно печатала местная пресса, включая быстро ставшую популярной "Вечёрку". В кинокомедии братьев Павловских "Подарок судьбы" песни на мои стихи исполнили Алла Йошпе и Стахан Рахимов, квартет "Аккорд" и молодой мхатовец Сева Абдулов. Я был членом правления и главой молодёжной секции Одесского пресс-клуба. И членом правления "Клуба творческой молодёжи" Одессы, который возглавляла заслуженная артистка Украины Лена Аминова (известная по фильму "Формула любви"). И даже вожделенный многомиллионнотиражный и недоступный авторам-провинциалам журнал "Юность" напечатал, среди прочего, и мой портрет - над подборкой стихов. С чем также связана история, полезная познающим наш цех. Но сейчас - не об этом.

Молодёжку к тому времени возглавлял Владимир Гоцуленко, поэт, мой хороший знакомый по молодёжному поэтическому цеху. Его доза воспоминаний-размышлений о нашей газете иллюстрирована фото, на которой В. Гоцуленко вручает Б. Деревянко сувенир к юбилею "Вечёрки". За проектом и изготовлением какового он тогда обратился именно ко мне. Не являясь сотрудником редакции, я нередко и весьма охотно выполнял такого рода поручения, как вполне свой человек. И, разумеется, безвозмездно. То есть - даром. Жаль, никто пока из ветеранов "Искры" не припомнил выпусков двухметровой стенгазеты, собиравшей возле себя всех сотрудников и посетителей седьмого этажа. Узнав об очередном её выпуске, немедленно спускалась к нам "Вечёрка", поднимались "Знамя", "Черноморка", бухгалтерия издательства, цензоры и правление областной организации Союза журналистов СССР. В этой "стеннивке" участвовали почти все литераторы редакции. Малевал её, осмелюсь напомнить, я. И тоже задолго до того, как был сопричтён к лику штатных сотрудников.

Должно напомнить и о том, что по субботам в "Комсомольской искре" выходил "Козлотур" - отдел сатиры и юмора. Его придумала и готовила (опять-таки, штатно и внештатно) компания одарённых профессионалов, начитанных и ироничных ребят и моих приятелей. Это были Семён Лившин, Дима Романов, Витя Лошак, Юра Макаров, Валерий Хаит. Могла ли судьба не присовокупить меня к этому сообществу? Отдавалась "Козлотуру" половина четвёртой полосы или даже вся полоса - фельетон, реплики, шутки, карикатуры. В общем, вполне в духе последней полосы "Литературки".

И вот бывший редактор "Искры" Борис Деревянко, назначенный редактором городской русской партийной газеты, учредил в "Вечерней Одессе" такой отдел - "Антилопа Гну". И увёл весёлую ту компанию к себе - на восьмой этаж редакционного корпуса издательства. Думаю, если "Вечёрка" почти мгновенно стала любимой газетой в Одессе, то это во многом связано и с этим решением Бориса Фёдоровича, с яркой, напряженной работой поименованных сатириков-юмористов. И других, конечно же, ведущих сотрудников молодёжки, естественным образом её переросших и привлечённых в "Вечерку" своим давним коллегой и товарищем.

Таким образом, "Искра" чисто диалектически обречена была на перемены. К лучшему? К худшему? "Козлотур", во всяком случае, завис. И редактор "Искры" мне как-то, в возвышенном разговоре о поэзии, сказал: не хватит ли, мол, валять дурака в ранге свободного художника. А вот валяй к нам в штат. Даёшь "Козлотур"! И отдел сатиры и юмора в областной молодёжной газете снова заработал. Под моим, так сказать, чутким руководством. Правда, в видах временного отсутствия вакансии я месяц-два должен был занимать формально высокий пост учётчика писем. Но приятельство с редактором, его слово и крепенький мой авторитет исключали сомнения. Тем более, в красивом, красное с золотом, удостоверении было ясно сказано: "Корреспондент". Да и сработала старая советская привычка считать первого руководителя реальной властью и ревнителем собственного слова. Если бы мне шепнули тогда, что мой коллега по поэтическому цеху и редактор "Искры" вскорости уедет в Киев, расставшись со мной по-английски, без долгих проводов, лишних слёз и слов прощания, и что скромнейший оклад учётчика писем я буду получать не месяц- два, а почти два года, конечно, не поверил бы. А ведь было всё именно так!

(Продолжение следует.)

Ким КАНЕВСКИЙ.

На фото:
Ким Каневский рисует Бориса Кузьминского.

Версия для печати

Предыдущая статья

Следующая статья