Номер 24 (1556), 19.08.2021

— Такой взлет, девичьи письма мешками и — вдруг сказка закончилась. Больше ни на какие съемки не приглашают, во ВГИК не взяли... И что делать подростку, вкусившему сладость популярности? Не возникало ли в тот момент ощущение жизненного краха? Наверняка пережить такое разочарование было непросто.

— Конечно, было весьма неприятно, так как я еще и в армию тогда загремел. Но, забегая вперед, должен сказать, что, по сути, та неудача оказалась перстом судьбы, который меня уберег от гораздо большей беды.

Не сомневаюсь, что если бы я стал актером, то моя судьба сложилась бы незавидно. Ведь актер, а особенно начинающий, очень зависимый человек. Ты должен постоянно "землю рыть", чтобы тебя заметили, чтобы ты понравился режиссеру, чтобы тебя утвердили на роль. Да и вообще в киноиндустрии актер — это просто материал, из которого кто-то будет нечто "лепить". Уж какая тут самостоятельная и самодостаточная личность! Все эти привходящие обстоятельства актерской профессии, по моей психофизиологии, абсолютно мне противопоказаны. Я тот "кот, который гуляет сам по себе". Из таких успешные актеры не выходят!

Так что я безумно благодарен судьбе, что в 16 лет благодаря моей роли в кино получил все, что в ту пору хотел: славу, деньги, любовь... Тогда все было просто великолепно.

И самое главное: кино спасло меня от гораздо большей напасти. Мой папа был фронтовиком, капитаном второго ранга, военным моряком-политработником, и хотя был умным человеком, пытался направить меня по своим стопам. Если бы не кино, то после школы я, скорее всего, поступил бы в военно-морское политическое училище, стал бы "верным идеологическим бойцом КПСС" в ВМС СССР. А в 1990-х годах, после краха СССР и КПСС, и даже не дослужившись до пенсии, я бы просто стал никем с предсказуемо печальной судьбой. Получается, кино спасло меня от такой беды.

Правда, как я уже говорил, от армии мне совсем "закосить" не удалось. Когда я забирал документы из университета, чтобы ехать в Москву поступать во ВГИК, декан исторического факультета университета имени Мечникова, легендарная Заира Валентиновна Першина, клятвенно пообещала, что возьмет меня обратно только после того, как я отслужу армию. Во ВГИК меня не взяли, а вот в Советскую армию взяли той же осенью 1972 года...

И свое обещание Заира Валентиновна выполнила! Как сейчас помню: вернулся я после двух лет службы в Восточном Казахстане 11 ноября 1974 года, а уже 20-го числа продолжил занятия на втором курсе истфака.

Честно признаюсь: вся эта киношная история была для меня очень полезной. Ведь в подростковом возрасте у всех проблемы с самоидентификацией. А я помню свое тогдашнее ощущение в период съемок: как будто держу в руке весь мир и если сожму руку, то весь сок на мир так и закапает! Все в моих руках и все замечательно!

А потом я наконец-то нашел свое дело, свою дорогу, по которой иду с большим удовольствием. И очень комфортно себя чувствую.

— А почему выбрали именно истфак?

— У меня всегда была склонность к гуманитарным предметам: любил историю и литературу.

К тому же на истфаке были совершенно потрясающие преподаватели — Петр Осипович Карышковский, Семен Иосифович Аппатов, Вадим Сергеевич Алексеев-Попов, Анатолий Георгиевич Загинайло, Анатолий Диомидович Бачинский и еще многие-многие другие.

Честно говоря, когда я сейчас читаю лекции на факультете журналистики Юракадемии, то в какой-то степени пытаюсь подражать Петру Осиповичу Карышковскому. Помню, как он вел занятия: заходил в аудиторию, спрашивал, какая была тема прошлой лекции, и без единой бумажки или конспекта выдавал потрясающе интересный рассказ, полный имен, дат и цитат!

А писать у него курсовую вообще было грандиозной удачей! Ты приходил к нему со своей темой, и он просто по памяти надиктовывал тебе весь нужный список литературы, даже с указанием страниц, на которых есть то, что тебе понадобится!

Это был действительно человек — недосягаемая вершина! И представьте себе мою гордость, когда на первом курсе я был удостоен чести оказаться в одной компании со студентами старших курсов, специализировавшихся по археологии под руководством Петра Осиповича, и с ним самим в винном подвальчике-"бадеге" на Садовой, где за 12 копеек можно было выпить смесь сухого вина с крепленым, которую весьма уважал великий мэтр. Такое не забывается!

А как забыть уже упомянутую декана факультета Заиру Валентиновну Першину! Очень красивая, очень властная женщина, перед которой все трепетали. У нее даже кличка была — "Шахиня".

Помню, как я сдавал ей историю России на четвертом курсе. Она меня тогда, как говорится, так "отымела", что я еле выполз из аудитории, и, не глядя в зачетку, решил, что влепила "неуд". Гляжу, а там "хор"! Ну, такая у нее была манера!

— Выпускники вузов редко стремятся работать в школе. Что же вас толкнуло на учительскую стезю?

— Да уж, я, наверное, единственный со своего курса, который честно отработал положенные три года в школе.

— Помните свой первый урок?

Ну, во-первых, у нас уже во время учебы в университете была так называемая "педпрактика". Мы ее проходили в одной из школ на улице Комсомольской, ныне Старопортофранковской, где давали уроки истории десятиклассникам. Уроки, наверное, прошли успешно, так как закончились они тем, что после занятий меня вместе с двумя сокурсниками компания школьников пригласила попить пивко в "Гамбринусе". До сих пор помню, как один из них забрал дневник у другого и написал в нем: "Вел себя в "Гамбринусе" отвратительно! Напился, как свинья". Я, естественно, эту страницу из его дневника вырвал, и где-то она у меня до сих пор хранится как память о нашей веселой "педпрактике".

— Отработали три года в школе, а дальше?

— Дальше много где работал. Сначала — в отделе научных исследований в совершенно замечательной, чисто "совковой" конторе под названием ОНМЦНТиКПР (областной научный методический центр народного творчества и культурно-просветительской работы). Располагался он в знаменитом месте, в "Шахском дворце" на Гоголя. Там оживление было всего два раза в месяц: когда давали аванс и зарплату, а в остальные дни было практически пусто. Так что я три месяца просто кайфовал там, получая 130 рублей зарплаты. Но зато научился печатать на машинке, а также курить трубку.

В нашем отделе моими коллегами были замечательный поэт Александр Бейдерман и будущий очень хороший писатель, и мой старший однокашник по истфаку Женя Шейнкер (Новицкий), так что мы великолепно проводили время в умных разговорах. А кроме моих личных достижений, указанных выше, мы еще постоянно составляли план будущих исследований, к которым когда-нибудь (когда мы его составим!) и должны были приступить. А еще мы вычисляли коэффициент охвата культурной работой жителей районов Одесской области. Для этого мы умножали количество инструментов в оркестрах какого-нибудь Дома культуры на количество кружков и комнат для занятий в этом самом Доме, а потом делили полученное на количество жителей в данном населенном пункте. Там еще, кажется, и настольные игры надо было учитывать. Если бы я сам это не проделывал, в жизни бы не поверил, что такое могло быть!

В этот период мой одноклассник Костя Гогунский, отработавший после "водного" института три года в порту, пошел работать на железную дорогу механиком-рефрижераторщиком, развозил продукты по всему Советскому Союзу в так называемых, "пятивагонных холодильных секциях". Он так красочно описывал прелести этой профессии, что я плюнул на интеллигентские, но мало прибыльные сидения в ОНМЦНТиКПР, и тоже пошел в железнодорожный техникум на трехмесячные курсы этих самых рефрижераторщиков. При этом приходилось скрывать, что у меня есть высшее образование, ведь туда брали только со средним.

Успешно преодолев курсы, я потом три года проработал в Каховском рефрижераторном депо. Это был фантастический период, когда я смог объездить практически весь Советский Союз! И зарплата была под 400 рублей, почти как у профессора или министра! Да к тому же мы часть харчей, которыми грузились, скажем так, "заимствовали" себе, а потом ими питались и торговали по дороге.

Помню, как загрузившись в Калининграде грейпфрутами, продавали их по рублю за штуку. Поскольку для 1981 это была невиданная новинка, то мы говорили, что грейпфрут — это смесь апельсина с лимоном. За Уралом они разлетелись в два счета! В общем, все это было весьма весело. Три месяца в рейсе, два месяца дома, и снова в рейс. Но потом супруга начала роптать из-за долгих отсутствий, да и дочь растёт, мало видя папу! К тому же были в этой работе не только веселые приключения, но и весьма серьезные проблемы. Перевозка продуктов в СССР, где в 1980-е по нарастающей рос дефицит этих продуктов, становилась делом рискованным. Иногда не только грабили наши вагоны, но и убивали бригады. А главное: очень далека была эта профессия от того, что было мне интересно и чем хотелось заниматься.

— А когда возникла в вашей жизни фотожурналистика?

— Вообще начал фотографией заниматься в 1977 году, когда родилась дочка Катя. В сентябре того года отснял первую пленку, естественно, дочку и жену, и обнаружил, насколько мне это дело нравится. И чем больше я фотографировал, тем больше мне хотелось этим заниматься профессионально. Начал думать, как бы в этом направлении развиваться дальше. Естественно, решил, что нужно попытаться идти работать в газету.

И вот как раз тогда, когда я завершил свой "железнодорожный" период жизни, в 1983 году, мой тесть, заслуженный журналист Украины Георгий Федорович Воротнюк, зная о моей мечте, сумел договориться с редакцией газеты "Чорноморська комуна". Оттуда как раз сотрудница уходила в декрет, и на ее место на два года взяли меня.

Я стал работать в секретариате редакции на чисто технической должности, которая называлась "выпускающий", и это дало мне возможность полностью вникнуть в особенности редакционной жизни и, конечно же, общаться с нашими фотокорреспондентами Анатолием Князевым и Владимиром Курициным.

Из-за плавающего графика у меня было много свободных дней, и я начал с года 1985-го подрабатывать в многотиражной газете завода имени Октябрьской революции (ЗОР) "Прапор Жовтня" в качестве фотокорреспондента. Стал свои снимки предлагать и в "Черноморку". Меня стали задействовать на разных мероприятиях в качестве дополнительного фотокорреспондента.

Моя жена Галя, окончившая филфак университета имени Мечникова, сначала работала в "Черноморке" корректором, потом стала литературным редактором, а потом начала и сама писать в газету. Так что мы с ней составили семейный творческий тандем. Она пишет, а я делаю к ее материалам снимки.

Поэтому, когда в 1990 году не стало Анатолия Александровича Князева и образовалась вакансия фотокора, у редактора уже не было вопроса, кого же брать на это место. Я к тому времени в редакции отработал семь лет, все знал и почти все умел.

(Окончание следует.)

Беседу вели Анна КАПЛИНСКАЯ и Александр ГАЛЯС.

Версия для печати

Предыдущая статья

Следующая статья