Номер 12 (1109), 30.03.2012

На сцене Одесского русского драматического театра - премьера. Комедия А. Островского и М. Невежина "Блажь". Художественный руководитель постановки - народный артист России, лауреат Государственных премий России Леонид Хейфец, режиссер-постановщик - Алексей Литвин, художник-постановщик - заслуженный деятель Украины Григорий Фаер, музыкальное оформление Евгения Ермакова.

Недаром говорят, что мысль изреченная есть ложь, а сбывшаяся мечта приносит разочарование.

Сколько лет театралы мечтали увидеть на сцене Одесского русского театра героев Островского, с их яркими характерами, непростыми взаимоотношениями, с их богатейшим, чистейшим русским языком.

Дождались. Правда, дождались не совсем Александра Николаевича Островского, а некоего Петра Михайловича Невежина, подправленного Островским. Дождались сочинителя немудреного, у которого была блажь не только писать пьесы, но и видеть их на сцене. И "Блажь" этому помогла. Но только после того, как молодой человек принес Островскому свое творение, которое отвергали по очереди все театры, и мэтр прошелся по нему своим пером. Что-то подправил, что-то дописал. Словом, оживил в прямом и переносном смысле. И "Блажь" увидела свет. Пьесу поставили не где-нибудь, а на сцене Малого театра с Марией Ермоловой в одной из центральных ролей. После этого "Блажь" и другие творения Петра Невежина стали ставить в России, в основном на провинциальной сцене. Самой популярной пьесой Невежина была не "Блажь", а "Вторая молодость". Звездный час этого драматурга длился с 26 декабря 1880 года (с премьеры "Блажи") и до начала революции, то есть до 1917 г. А потом наступило забвение. Хотя, простите, "Блажь" какое-то время шла даже в БДТ с Ниной Усатовой в главной роли. И вот сегодня непонятно почему на режиссеров (продолжаю каламбурить) нашла блажь. Пьесу поставили во многих театрах. В Москве, в Симбирске, в Костроме... и в Одессе.

Это странно, поскольку в творческом наследии великого драматурга насчитывают 48 пьес. Не все они равноценны, но мое убеждение, что можно было бы даже среди пьес второго эшелона, как выразился Леонид Хейфец, найти что-то более достойное постановки, особенно после "разрешения столь долгого поста". Ведь то, что удалось Александру Николаевичу сделать с пьесой Невежина, - это всего-навсего паллиатив.

Сюжет достаточно банален. Поздняя любовь вдовы, небогатой помещицы к наглому управляющему грозит полным разорением ей и младшим сестрам (одновременно ее крестницам), находящимся под ее опекой. В дело вмешиваются родственники. В конце концов одной из сестричек (Ольге) и тетке сестер удается выжить наглого управляющего из имения сестер и тем самым покончить с "блажью", которая овладела героиней пьесы. Этот момент вызывает ряд вопросов. С самого начала Ольга твердит, что у нее есть некий тайный план выживания управляющего. Он настолько тайный, что в чем был замысел, так и остается неизвестным. Управляющего просто переманивает к себе в имение на ту же должность тетя. Вряд ли именно такой вариант планировала девушка. Скорее, тетка, практически ровесница героини, говоря современным языком, сама "положила глаз" на молодого неразборчивого в средствах обогащения парня, тем более что супруг ее стар, и его единственное желание где-нибудь пристроиться, чтобы вздремнуть. Ведь тема не самых молодых и не самых бедных женщин, приближающих к себе молодых парней, как была актуальна во времена Островского (достаточно вспомнить Гурмыжскую с Булановым из пьесы "Лес"), так актуальна и сегодня (не будем приводить примеры из жизни известных дам). Но невнятица с планами Ольги так и остается невнятицей.

Вызывает улыбку и финал - хеппи-энд в духе водевиля.

Однако если театр до конца не уБЛАЖил значительную часть взыскательной публики выбором пьесы, то несправедливо было бы говорить, что он, уж простите мне сленг и назойливый каламбур, оБЛАЖался с этой постановкой.

Во-первых, худо или бедно (последнее в прямом смысле слова), но на сцене вместо вечных деревянных помостов и строительных лесов из металлоконструкций появились, к радости театралов, павильонные декорации. Действие пьесы происходит в небогатом имении. И вот вам скромный помещичий дом, увитый плющом.

Во-вторых, практически нет претензий к игре актерского ансамбля. Очень естественны сестрицы: чуть резковатая Ольга - Елена Ященко и более мягкая Настя - Ольга Салтыкова. Как всегда хорош, колоритен Михаил Дробышев в скромной роли богатого помещика Семена Гавриловича Бондырева (дядя). Ярко ведет роль тети - Прасковьи Антоновны Бондыревой заслуженная артистка Украины Лариса Коршунова. Забавен дуэт уездной свахи и сплетницы Гурьевны - Валентины Прокофьевой (актрисы пластичной, с большим комическим дарованием) и ее воспитанника Митрофана - Николая Шкуратовского. Темпераментен богатый помещик Лизгунов - Сергей Юрков.

А что же главная героиня Серафима Давыдовна Сарытова? Ее играет заслуженная артистка Украины Юлия Скарга. У меня было ощущение, что эта роль для такой яркой, темпераментной актрисы, как Юлия Скарга, как корсет, в который затягивались дамы в XIX веке. Ей нужно сыграть немолодую, по представлению тех времен, то есть лет сорока, вдовушку, на которую свалился подарок судьбы - поздняя страстная любовь к молодому управляющему имением Семену Григорьевичу Баркалову (артист Михаил Игнатов). Но выразить эту страсть эмоционально, так, чтобы взяло за сердце, Скарге удается лишь к финалу спектакля. Эх! Сыграть бы Юлии Скарге в пьесе Островского "На бойком месте" Евгению Бессудную - затмила бы она даже Ольгу Викланд, признанную исполнительницу этой роли на сцене и в экранизации пьесы. Я вспомнила пьесу "На бойком месте" (а могла бы вспомнить и ряд других пьес Островского, где есть характеры, прямо написанные для Юлии Скарги), потому что хочу процитировать из этой пьесы одну фразу:

"Деньги!.. Какая совесть? Какая гордость?! Деньги - вот что важно!"

Да, изменился быт купеческой и мещанской России, так полнокровно изображенный в пьесах Островского. Но темы любви, в том числе поздней любви, и денег остались. Эти темы причудливо переплетаются между собой.

На пресс-конференции, предваряющей премьеру, Леонид Ефимович Хейфец, говоря о современности пьес Островского, сказал: "В Советском Союзе, по большому счету, денег не было; были талоны, по которым распределялись материальные блага. А когда сегодня заново ставишь Островского, приходит ошеломляющее понимание, что такое деньги. И что такое, когда их нет. "Блажь" - это немного про другое, но в пьесе есть и ситуация, когда люди, загнанные в угол, ищут денег и ради денег совершают много проступков".

Думаю, что то же ощущение современности мотиваций поведения персонажей пьесы возникает и у зрителей, делая ряд аспектов спектакля злободневными. И в свете этого мне показались лишними попытки постановщиков еще больше осовременить спектакль.

Первый же эпизод - это дань современной моде на пошлую двусмысленность. Спектакль начинается с того, что вдоль дома, согнувшись в три погибели, пробирается Гурьевна. Вдруг из окна высовываются чьи-то руки, хватают ее и втягивают в окно, несмотря на сопротивление (актриса смешно растопыривает ноги, упираясь ими в оконную раму). Затем из окна вылетают детали женской одежды, слышны звуки борьбы, какие-то мольбы, а затем стоны. Невольно возникшую трактовку того, что произошло с бедной женщиной там, за окном, подтверждает ее вид, когда она, выбравшись из дома, пытается оправить на себе и застегнуть сдернутую с нее юбку. Как говорится: "А что бы подумали вы?"

Но, оказывается, что это управляющий всего-навсего отобрал у Гурьевны письмо барышни Насти, которое та написала своей сестре Ольге, жалуясь на жизнь. И при этом, по ее же словам, письмо она несла в руке, а управляющий его вырвал прямо из рук. Так зачем же было "стулья ломать", тьфу, юбку сдирать? Только чтобы поманить зрителя в начале спектакля ожиданием "клубнички"? Ну а если уже сказали "А", скажите и "Б" - измените текст: несла, мол, письмо не в руках, а прятала где-то на себе.

Кстати, об одежде и ее деталях. Нагрянувшие в имение Серафимы Давыдовны гости (тетя, дядя и Ольга) одеты элегантно, даже богато. Все понятно. Они люди небедные, да к тому же явились с визитом. Настя одета бедно и по-домашнему. Тоже понятно. Но смущает слишком уж убогая, даже для той ситуации, в которой находится девушка, темная кофта, притом словно с чужого плеча. Не знаю, из чего она сделана, издали смотрится как трикотажная. Но в XIX веке ни таких кофт не носили, ни трикотажа не было. Что это? Желание еще больше приблизить пьесу к сегодняшнему дню?

Возможно, по этой же причине управляющий Баркалов - Михаил Игнатов ходит все время расхристанный, с крестом на голой груди напоказ, напоминая времена "новых русских", хваставших массивностью своего "гимнаста". Впрочем, та беззастенчивая наглость поведения, которую себе позволяет Баркалов, тоже вполне соответствует временам нынешним. Да вот беда. Образ-то получается слишком одноплановым. Не верится, чтобы простолюдин- недоучка мог так нагличать без оглядки. Но уж если он такой наглец, то его упреки в адрес Серафимы Давыдовны, что, мол, та своими подачками и потачками загубила его душу, кажутся нелепостью. То есть их можно было бы воспринять, если бы Игнатов изображал не искреннюю обиду, а это была бы очередная фальшь продувного молодца.

Но вернусь к костюмам. Ладно, Бог с ней, с нелепой кофтой Насти. Улыбнемся снисходительно по поводу традиционного пледа на плечах немолодого дядюшки, будто перекочевавшего из десятка других спектаклей. Но, как мне показалось, есть большой просчет в выборе платья Серафимы Давыдовны. Дело не в том, что оно безвкусно, похоже на капот и попросту лишает такую красивую актрису, как Юлия Скарга, привлекательности. Ладно, предположим, это так задумано, героиня и не молода, и не привлекательна. Но это белое платье разрушает образ.

Если молодящаяся женщина надевает белое платье с оборочками, то есть "работает" под молодую девушку, то и поведение у нее должно быть соответствующим - кокетство, жеманство... Голосочек нежный... У Юлии Скарги голос грудной, глубокий, страстный...

У Островского в комментариях к действующим лицам в "Лесе" говорится, что Гурмыжская, у которой своя "блажь" - недоучившийся гимназист Буланов - одевается "скромно, почти в траур". Так Гурмыжская ведь ханжа. А Серафима - вся, как на ладони. Но вместе с тем она натура пылкая, страстная. И эта страстность и желание понравиться любимому мужчине не могли не проявиться хоть как-то в ее одежде.

Возвращаясь к тому хорошему, что есть в спектакле, не могу не отметить саундтрек, в качестве которого очень удачно выбрана музыкальная пьеса Алексея Шелыгина "Театр".

И, конечно, язык, дивный язык Островского. Слава Богу, не осовремененный. Хотя были, были у постановщиков сомнения, все ли слова и термины из тогдашнего времени понятны современным зрителям. Например, смущало слово "протоколист", которое хотели заменить на более понятное слово "чиновник". Но так можно было бы дойти до того, чтобы, например, такое слово, как "присутствие" заменить на современное "офис"...

Но поскольку такого, хвала Господу, не случилось, идите, люди, в театр и наслаждайтесь музыкой настоящего русского языка.

Елена КОЛТУНОВА.

На фото Олега ВЛАДИМИРСКОГО:

Сарытова - Ю. Скарга и Баркалов - М. Игнатов;

Лизгунов - С. Юрков и Ольга - Е. Ященко.

Версия для печати

Предыдущая статья

Следующая статья