К оглавлению

Михаил Рыбак

(Окончание. Начало в N 8.)

После "исторических" американских круизов изменился внешний облик всего экипажа. Офицеры надели пошитые по заказу белые костюмы, к которым придавались из тончайшего материала белоснежные рубашки, добротные модные белые же туфли и новенькие с белым верхом фуражки. Совершенно преобразились матросы, одетые в белые, со вкусом пошитые фланельки и белые шапочки-панамки, какие носят матросы многих судоходных компаний, тогда как у нас до сих пор носят неудобные в работе, неуклюжие тяжелые фуражки. Эти шапочки-панамки были последней каплей, заставившей окончательно поперхнуться начальство (жаль, не подавились), которое тут же обвинило Никитина в "преклонении перед американцами" и прочих "тяжких грехах". Однако не с этого, а с ничтожной анонимки начались гонения на "крамольного" капитана, который к тому времени был признан лучшим капитаном и получил диплом лучшего лоцмана в Америке, а посол СССР в США Добрынин назвал теплоход "Одесса" частицей территории Советского Союза на Американском континенте.

Освоив американский круизный рынок, Никитин даже вытеснил местные круизные суда, доказал, что русские умеют и высокое качество сервиса обеспечить, и судно водить в самых экстремальных условиях. Именно после всего этого началась травля неугодного капитана, а неугодным он был прежде всего потому, что не кланялся начальству, не баловал его подношениями, а многие серьезные вопросы решал самостоятельно. Да и экипаж воспитал уж слишком вольнолюбивый да спаянный.

Во времена травли Никитина, когда его исключили из партии, лишили звания капитана дальнего плавания (а как можно быть на такой должности исключенному из партии?), даже состряпали судебное разбирательство, редактор одной популярной газеты, который в те годы даже не был лично знаком с Никитиным, но зато всех убеждал в своих статьях, что имеет свое независимое от партийных органов мнение и, вообще, что он чуть ли не самый порядочный человек в этом мире, впоследствии писал, что капитан "Одессы" не расставался с толстой золотой цепью, которую раскручивал, как трость. Но сколько бы я ни встречался с Вадимом, я никогда не видел этой, вызывающей зависть у недругов, толстой цепи. Зато видел его во время зарядки, или пробежки по палубе, или жонглирования мячом. Вадим очень любил спорт, и не случайно по его примеру физкультурой и спортом занимались большинство членов экипажа, а футбольная команда "Одессы", которую тренировал сам капитан, вызывала уважение у докеров и моряков во многих иностранных портах.

О том, как травили Никитина за все его добрые дела, много писали, и повторяться нет смысла. Однако хочется вспомнить ту правду, которой никто никогда не касался.

Преследуя неугодного капитана, пароходские чиновники расформировали весь экипаж, многим морякам закрыли визы, тем самым лишив их права на профессиональную работу. Особо пострадали те, кто был близок к капитану. Во времена самой оголтелой травли Никитина уже упомянутый мной редактор популярной газеты, ничего толком не зная, но полагаясь на справедливость обвинений обкома партии, чьим верным слугой он оставался, хотя окружающим и своему штату говорил о своей полной независимости, однажды собрал коллектив и решительно заявил:

- Что-то часто некоторые из вас в своих статьях восхваляют капитана Никитина. Чтобы больше этого не было. Кто принесет очередной хвалебный материал о нем или назовет его фамилию, может на другой день на работу не приходить.

Разговор был короткий, но предельно ясный.

Однако случилось так, что через какое-то время молодой журналист из этой же редакции опубликовал во всесоюзной газете статью об очередной победе футбольной команды теплохода "Одесса" в популярном чемпионате "Футбол- марина". И имел неосторожность сообщить читателям, что команду тренирует капитан Никитин. Тот самый редактор (впоследствии, после полной реабилитации Никитина, он написал серию объемных статей о замечательном капитане) немедленно выгнал из редакции молодого журналиста за упоминание фамилии "крамольного капитана", а затем этого журналиста, как и многих моряков, знакомых Никитина, долго допрашивал успешно начинающий партийную карьеру молодой, в узеньких "бериевских" очках без оправы инструктор транспортного отдела обкома, ведающий вопросами морфлота.

Прекрасного боцмана, дважды орденоносца Виталия Грищенко я увидел однажды за рулем микроавтобуса: оставшись без визы и любимой работы, он вынужден был наняться водителем служебного автомобиля в гараж пароходства.

Великолепный судовой кок Виктор Шиманский, в котором капитан Никитин увидел талантливого кулинара и назначил шеф-поваром пассажирского камбуза, обслуживающего два классных ресторана, остался на берегу без работы. Впрочем, через многие годы, в 96-м мне довелось встретиться с Шиманским на пассажирском лайнере "Аркадия", где он снова работал в должности шефа. Тогда же, во время захода в порт Пирей, я увидел у причала пассажирский теплоход "Астра" частной российской компании, а боцманом там оказался все тот же неутомимый Виталий Грищенко.

Свои профессиональные качества Никитин подтвердил, когда волею неудавшейся судьбы в годы травли оказался на Севере тогда еще великой страны, где капитану высокой квалификации пришлось пройти путь от второго штурмана до опять-таки капитана, ибо это была его доля, профессия его жизни, которую можно было отнять только формально, издав те или иные постановления, решения. Ибо Вадим Никитин и профессия "капитан дальнего плавания" были единым целым, одной неделимой сущностью.

При первой же возможности Вадим с далекого Севера приезжал в родную Одессу и часто во время таких коротких побывок заходил к нам в редакцию. Заглядывал на часок и в мой маленький кабинет, где я угощал его чашкой кофе (нет, конечно, не таким, как на "Одессе"), сигаретами. Но тогда уже седовласый Вадим буквально ошарашил меня неожиданной фразой:

- Ты знаешь, Миша, я курил только "Данхил", а когда их не стало, бросил курить.

И я подумал: какая сила воли! Мы ведь обычно в стрессовых ситуациях курим беспрерывно и думаем, что это успокаивает наши нервы, а Вадим Никитин в самое тяжелое для него время бросает курить!

В те, лучшие, годы своей жизни, когда была любимая работа, родной теплоход и прекрасный экипаж, Вадим курил вовсю и никогда бы не поверил сам, что откажется от такого удовольствия. Однако жизнь вносит коррективы, проявляет силу или слабость человеческого характера.

Экипаж "Одессы" оставался дружной семьей, пока его не разбросали силовыми методами.

Как-то футбольная команда "Одессы" (а в ней играли матросы, штурманы, бармены, официанты) встречалась на центральном стадионе в бескомпромиссном поединке с командой ветеранов "Черноморца" (все-таки в прошлом профессиональные футболисты), а на трибунах болели за свою команду все свободные члены экипажа. После первого тайма капитан и тренер Вадим Никитин собрал команду, и, усевшись в круг на зеленом газоне стадиона, вместе с моряками он выработал тактику на вторую половину игры, кстати проходившей на равных. Впрочем, тогда футболисты теплохода уже были чемпионами "Футбол-марины", но в том турнире встречались с командами докеров, моряков наших и иностранных судов, а здесь - хоть и игроки в возрасте, но профессионалы. И не удивительно, что они выиграли этот поединок.

Капитаном футбольной команды моряков был воспитанник Никитина и его старший помощник Владимир Воробьев.

В августе 1991 мы все увидели в последний раз Вадима Николаевича Никитина, которому еще не исполнилось 56 лет. Тысячи одесситов со слезами на глазах несли цветы, венки во Дворец моряков, откуда провожали в последний путь капитана "Одессы".

В этот день скорби на Приморском бульваре можно было увидеть весь цвет Черноморского пароходства. Бывалые капитаны и друзья Вадима скорбили о его безвременной кончине, осуждая СИСТЕМУ, убившую его. Умер Вадим Никитин на боевом посту, на капитанском мостике во время ошвартовки судна в северном порту Архангельске.

К оглавлению	Вверх	Подшивка