К оглавлению

Н. ОСТРОВСКАЯ

В длинном перечне юбилеев этого года не последнее место занимает 200-летие со дня рождения и 175-летие высылки из Одессы А. С. Пушкина в Михайловское. В Одессе вокруг имени поэта бытует немало легенд, некоторые из них связаны с иронией его высылки. Хотя она и не самая знаменательная, биографам пришлось немало потрудиться, выясняя истинные причины вынужденного отъезда поэта из нашего города. Проще всего было свести все к самому обыденному - ревности всемогущего повелителя Новороссийского края. Кто же в Одессе той поры не знал об увлечении Пушкина женой генерал- губернатора Елизаветой Ксаверьевной Воронцовой? Очаровательная, европейски образованная, любительница музыки, театра, поэзии, сама неплохая пианистка, сна привлекала к себе обхождением, манерами, приветливостью.

Пушкина очень скоро она выделила из числа своих поклонников. А он в свою очередь выражал свое восхищение как мог и умел - писал и посвящал ей стихи, которые знала вся читающая Одесса: "Приют любви, он вечно полн", "Желание славы", "Морей красавец окрыленный". Их заучивали наизусть, переписывали в альбомы, рассылали в письмах по всей России.

Хорошо знали и другие его стихи, посвященные М. С. Воронцову: "Певец Давид был ростом мал", "Не знаю, где, но не у нас", "Сказали раз царю", "Полумилорд, полукупец...".

Досужему обывателю было понятно желание Воронцова избавиться от неугодного чиновника своей канцелярии, и самое простое объяснение выглядело вполне достаточным. А когда вскоре в семье появилась девочка со смуглым лицом и вьющимися волосами, сплетники тут же нарекли отцом высланного поэта.

Так родилась эта легенда, до наших дней не нашедшая подтверждений. Биографы - от П. Анненкова и до Т. Г. Цявловской - даже разделяя это мнение, вынуждены считаться и с другой версией, называющей отцом ребенка Александра Раевского - старшего сына героя Отечественной войны 1812 года генерала Н. Н. Раевского. С ней нельзя не считаться, т. к. сам Раевский через несколько лет, будучи в нетрезвом состоянии, остановил карету, в которой ехала Воронцова, и потребовал у нее отчет, как она воспитывает их дочь.

Скандал, учиненный Раевским, замять не удалось; и Воронцов, не желая давать повод к новым сплетням, прибегнул к испытанному способу: Раевский был выслан из Одессы в Полтаву.

Так и сосуществуют эти две легенды, до сих пор не имеющие однозначного ответа, но вызывающие массу вопросов. Понадеемся, что рано или поздно тайны раскрываются.

Не меньшей популярностью среди почитателей поэзии Пушкина пользуются и легенды, связанные со стихами, написанными им по воспоминаниям о нашем городе: "Сожженное письмо", "Ненастный день потух...", "Талисман", "Храни меня, мой талисман", которые исследователи объединяют именем Воронцовой в один цикл, состоящий из шестнадцати шедевров пушкинской интимной лирики.

Второе место по популярности читатели отводят легендам, связанным со знаменитым "перстнем-талисманом". Легенды эти имеют реальную основу. Действительно, прощаясь с Пушкиным, Воронцова подарила ему необычный перстень, украшенный восьмигранным сердоликом с выгравированным на нем способом интальо узором и двумя строчками изящной арабской или древнееврейской вязи. Пушкин считал эту надпись заклинанием от всех несчастий и никогда не расставался с перстнем. Был он на руке поэта и в трагический день дуэли. Перстень имел и практическое назначение: он мог служить печатью для его хозяина. В древние времена такие перстни-печати были очень распространены.

После гибели поэта перстень был снят с его руки другом и учителем Пушкина В. А. Жуковским, а затем подарен ему Натальей Николаевной. Вскоре Жуковский уехал из России. Когда он умер, по его завещанию перстень был передан И. С. Тургеневу, который должен был в свой час передать его самому одаренному русскому писателю. Тургенев распорядился вернуть перстень в Россию. В то время готовились к открытию музея в Царскосельском лицее, и перстень решено было поместить в его экспозиции, где он и оставался до революции 1917 года.

В мрачное лихолетье гражданской войны музей был разграблен. Пропал и перстень-талисман. В память о нем сохранился лишь футляр и оттиски с камня, сделанные на сургуче.

Ученые прочитали надпись, которая оказалась не стихами, а лишь именем первого владельца: "Симха, сын почтенного рабби Иосифа, да будет благословенна его память". На этом исследователи обычно заканчивают историю перстня-талисмана.

Но Одесса не была бы Одессой, если бы не внесла в нее свои дополнения. После открытия в 1961 году Музея-квартиры поэта сотрудники узнали, что в одной очень известной и уважаемой одесской семье хранится реликвия - перстень Пушкина.

Поверить в это было фантастикой. Но знали, что ведь перстней было два: у Пушкина и Воронцовой. Почему было не допустить, что это перстень, оставшийся у Елизаветы Ксаверьевны? К счастью, председателем Пушкинской научной комиссии Одесского Дома ученых был в то время профессор С. Я. Боровой, прекрасно знавший древние языки. В тот же день надпись была прочитана, но, к сожалению, она не повторяла известного текста пушкинского перстня. Остается только надеяться, что на перстне Воронцовой надпись была другой, нам неизвестной. Ведь письма Воронцовой, по ее желанию, Пушкин не сохранял:

Прощай, письмо любви! Прощай: она велела.
Как долго медлил я! Как долго не хотела
Рука предать огню все радости мои!..
Минуту! Вспыхнули! Пылают - легкий дым,
Виясь, теряется с молением моим.
Уж перстня верного утратя впечатленье,
Растопленный сургуч кипит... О, провиденье!

Как бы хотелось верить, что когда-нибудь будет раскрыта и эта тайна.

К оглавлению	Вверх	Подшивка