К оглавлению

Джо ФРУМ

КОРЕННЫМ ОДЕССИТАМ ПОСВЯЩАЕТСЯ

Мотя - мой родственник, если не верите, спросите маму. Его родители когда-то жили на улице Глухой, но, разбогатев, переселились на Мещанскую. Теперь наши семьи разделяли не только деньги, но и районы города.

Дядя Борух и тетя Броха нас почти не навещали, и мои родители редко гостили в их просторном доме. Тем не менее история, которая приключилась с моим кузеном, быстро дошла до нас и чуть было не вынудила моего отца усомниться в пользе образования.

Мотя был младшим из пяти детей семьи Глечик, остальные четверо - девочки. Тетя Броха, типичная еврейская мама из глухой Молдаванки, выбравшись из "грязи в князи", продолжала оставаться все той же безумно любящей и беззаветно преданной своим детям.

Мотя, по выражению тети Брохи, был "кислородом, без которого нельзя дышать", "сердцем, без которого нельзя жить"...

Ее самая сокровенная мечта: видеть Мотю гимназистом. Но для этого, по крайней мере, следовало писаться православным.

Евреев в гимназии все же принимали, однако среди счастливчиков были либо гении, либо сынки уж очень богатых родителей.

Мотя, если верить тете Брохе, - "умница из умниц", а у дяди Боруха имелся капитал. На самом деле все обстояло сложнее: кузен был ленив, хотя и не без способностей; а у маминого брата деньжата водились, но попробуйте намекнуть ему, что надо потратить хотя бы целковый. Дядя Борух наливался кровью, глаза готовы были выскочить из орбит, во рту пересыхало, а язык прилипал к небу. Он начинал что-то бормотать, потом можно было разобрать совершенно непечатное на двух, как минимум, языках. Дядя кричал благим матом, будто его хотят разорить и что он уже нищий, но через несколько минут стихал, продолжая громко сопеть своим широким носом.

Проситель, видя и слыша такое, отступал и больше, по крайней мере в течение недели, к нему не обращался.

Однако выдержать слезные стенания тети Борохи мог разве что дьявол; любому, кто их слышал, становилось не по себе. Но дядя Брух крепился. Он морщился, кривился, затем делал совсем жалостливое лицо привозного попрошайки, так что смотреть было больно; начинал стонать и даже хвататься за сердце и все же стойко держался.

Тетя Броха перешла в наступление. Каждую ночь она учиняла концерт, утверждая с громким плачем, будто муж ее никогда не любил, Мотю не считает своим сыном и тому подобное. И дядя Борух сдался. Схватившись за голову, он едва выговорил, что согласен оплатить все гимназические расходы. Лучшие учителя готовили моего кузена к гимназическим испытаниям. Тетя купила дорогие украшения для жены директора гимназии, предварительно выведав ее запросы. Но этого оказалось мало. Тогда дядя Борух занял у богатого купца Фельдмана кучу денег, надеясь, что гимназическое начальство закроет глаза на Мотино вероисповедание.

Наконец могу вас и себя поздравить: Мотя стал гимназистом Казалось, вся еврейская Одесса радуется счастью тети Брохи, только один дядя Борух, осунувшийся и порядком поседевший, ходил с отрешенной улыбкой, и в его голосе время от времени слышались слезливые нотки.

Прошло два года. Моте стукнуло пятнадцать. Тетя Броха вновь в тревоге. Теперь настала очередь думать о невесте.

Она по большому секрету рассказала дяде Боруху, что их сын по утрам не пускает ее, родную мать, в свою комнату.

"Вус? Вус? (Что? - яз. идиш. - Прим. пер.), - не понял дядя. - Как это он не пускает?" И тетя, чуть краснея, объяснила мужу, видно забывшему себя в юные годы, что у их мальчика это самое стоит так...

Дядя задумался. Его сын, слава Богу, жених хоть куда! Ему бы найти подходящую партию. Дядя Борух едва успел отойти от гимназической эпопеи, как новая напасть: надо отыскать невесту с хорошим приданым, из приличной семьи, с симпатичной мордашкой. Тетя Броха не шуьтила.

Дядя постарался, нашел все-таки. На Степовой жил Лейба Горелик; все знали, какой он нахалюга, невежда и жулик, но зато владел мельницей, скаковыми лошадьми, скобяной лавкой.

Кроме того, он имел дочь, тринадцатилетнюю Эстерку. Тетя Броха посмотрела и осталась довольна. Вроде все - гит (хорошо - яз. идиш. - Прим. пер.). Но беда грянула неожиданно.

К оглавлению	Вверх	Подшивка