К оглавлению

Письмо шестое

(Продолжение. Начало в NN 44-48.)

...Советская власть укрепилась настолько, что поспешила запретить все бывшие праздники. Теперь мы отмечаем лишь революционный юбилей, 1 Мая и, пожалуй, все. Так что не разгуляешься!

Но традиции нелегко истребить. Синагоги закрыты, однако еврейство все еще здравствует, хотя...

Как-то встретил я своего бывшего школьного приятеля. Очень обрадовался, когда его увидел, окликнув: "Мойша, шолом-алейхем!" ("Мир вам" - приветствие. - Яз. идиш. Прим. ред.).

Дорогие, вы себе не представляете, как он испугался. Мойша побледнел, потом покраснел. Мне казалось, что его, не дай Бог, схватит удар. Он на ухо стал мне шептать: "Я уже не Мойша, а Жорж".

Теперь пришла моя очередь краснеть. "Ты что, Мойша, свихнулся на революционной почве?" - пытался я пошутить. Я знаю тебя уже без малого четыре десятка лет".

Мой бывший одноклассник замахал руками, озираясь при этом по стронам. Завидев проходящего красноармейца, он и вовсе замолчал. Потом совершенно серьезно мне сказал: "Понимаешь, время сейчас такое, что все мы - атеисты, а носить имя, как- то связанное с Ветхим Заветом, сам подумай..."

Заметив мое недоумение, Мойша пояснил: "Я не о себе забочусь, а о детях. В конце концов все очень просто: "Мойша - это Михел, а Михел - это Кихел, а Кихел - это корж, а корж - это Жорж".

"Теперь, умник, позволь мне сказать твою нынешнюю фамилию". Мойша, то бишь Жорж, густо покраснел, а я наступал: "На сегодняшний день ты - "Черный". Он лишь молча кивнул.

Я легко угадал, так как его настоящая фамилия была Шварцман.

Увы, это далеко не единичный случай. Эллочка, ты, наверное, помнишь славного мальчугана, сына наших добрых знакомых, Срулика Перельмана; теперь он - Саша Жемчугов - поэт и журналист.

Некоторые одесситы стали стесняться не только своих исконных имен и фамилий, а также имен своих отцов. Они стараются почти не говорить по-еврейски; сочетаться в законном браке с женщинами иной национальности, при этом гордо заявляя о своем якобы "советском характере".

Всем известен случай с начинающим поэтом Григорием Плоткиным, громогласно заявившим, что он - не еврей, а "интернационалист".

Боже мой, так и хочется вспомнить изречение древних латинян: "О времена, о нравы!"

Однако справедливости ради, отмечу: с антисемитизмом сейчас борются весьма активно. К тому же "наш брат" - везде: от губкома и до заурядной коммерческой точки.

... Случайно на Дальницкой я встретил реб Шаю. Он чуточку оправился после тяжелого недуга и, как всегда, шутит. Он сообщил "новость": "Хаим продает фотографии. Подходит нэпман, внимательно их рассматривает. Фотограф предлагает портреты основоположников коммунизма - покупатель брезгливо морщится; показывает ему фотографию всех членов Политбюро, нэпман откровенно плюется.

Тогда Хаим достает фото "Ленин в гробу". Нэпман долго любуется снимком, потом говорит: "Назавтра приготовьте все правительство в таком виде".

Я заметил нашему острослову, что сейчас - это опасные хохмы. Когда-то поругивать правительство и даже царя не считалось серьезным преступлением. В худшем случае можно было схлопотать по физиономии. И в свою очередь рассказал ему о таком случае.

На Дерибасовской угол Екатерининской стоял пожилй человек и вовсю поносил власти, обвиняя их во всех смертных грехах.

Его арестовали. Когда беднягу вели в отделение, к агенту ГПУ обратился, по всей видимости, его знакомый: "Лева, отпусти старика. Разве ты не видишь, что он тронулся?" - "Может быть, он и сумашедший, - ответил страж порядка, - "только откуда он все знает?"

Дорогая Эллочка, в нашей жизни не все так плохо, как может показаться. Примером тому служит судьба нашего общего знакомого Рувима Каца или, как сегодня его величают, Романа Давидовича.

Если ты помнишь, Рувим был из бедной семьи, но мальчишка оказался очень способный к учебе, хотя в то время это мало кого волновало. Об учебе в гимназии не могло быть и речи.

Однако этот еврейский паренек путем самообразования сумел изучить весь цикл учебных дисциплин, преподаваемых в классической гимназии; да так, что экзамен, который ему учинили интереса ради, поразил даже знатоков.

Рувим свободно овладел французским и немецким, прекрасно знал латынь и древнегреческий; считал трудные математические уравнения; блестяще писал по-русски сочинения, любил литературу.

Более того, даже в тяжелые 1917-1918 гг. умудрился еще овладеть английским и испанским языками. Он экстерном завершил свое образование, сдав за полный курс Новороссийского (Одесского. - Прим. ред.) университета.

Совсем недавно я узнал, что Рувим Кац после специальной подготовки в Москве направлен за границу как советский полпред. Что ж, такая карьера оказалась возможна лишь при новом режиме.

В Одессе открылось немало высших учебных заведений, и в них учатся дети тех, кто в свое время не смел даже мечтать о серьезном светском образовании.

Я каждый день встречаю знакомых, друзей, знакомых моих приятелей, и все они с нескрываемым восторгом говорят о том, что их сын или дочь стали студентами либо учатся в школе высшей ступени.

И все это становится обыденным для нашего времени...

ШИМ.

(Продолжение следует.)

К оглавлению	Вверх	Подшивка