К оглавлению

ОДЕССКИЙ НАСЛЕДНИК ЩЕПКИНА

О той роли, которую сыграл великий русский актер, артист Московского Малого театра Михаил Семенович Щепкин (1788- 1863) в жизни Тараса Григорьевича Шевченко знают, конечно, все. В своей знаменитой книге "Былое и думы" Александр Герцен рисует встречу с Михаилом Семеновичем весной 1846 года в патриархальных тонах, изображая последнего этаким добродушным добряком, распевающим малороссийские песни, обременным огромной семьей и долгами. Однако вовсе не таким увидел его во время одесских гастролей 1843 года суфлер Одесского драмтеатра Дмитрий Зубович, который начал в ту пору свою сценическую деятельность исполнением эпизодических ролей Свистунова и Уховертова в гоголевском "Ревизоре". Какое это было счастье для вчерашнего суфлера, делающего свои первые шаги на сцене! Какие перспективы открылись перед ним! Три года, прошедшие до того времени, когда великий лицедей взял его с собой во время гастролей по Украине, были заполнены для Дмитрия Ивановича упорной работой и ОЖИДАНИЕМ.

4 июля 1846 года Виссарион Белинский пишет Герцену из Одессы:

"... Михаил Семенович играл в Калуге, в Харькове, теперь играет в Одессе и, может быть, будет играть в Николаеве, Севастополе, Симферополе и черт знает где еще. Я видел много, ходя и на репетиции, и на представления, толкаясь между актерами. Сверх того, Михаил Семенович преусредно снабжает меня комментариями и фактами..."

Раздражительный тон письма Белинсого относился не к Щепкину, а к его тогдашнему мнению о "гнусном состоянии театра русского". Стараясь понять причины "скорого и совершенного падения сценического искусства в России", постоянно раздражительный Белинский относится к Щепкину даже заботливо, выспрашивая Герцена в письме из Симферополя от 6 сентября того же года: "...Настоящая цель этого письма - напомнить Вам о "Букиньоне", или "Букильоне", - пьеса, которую Сатин видел в Париже и о которой он говорил Михаилу Семеновичу как о такой пьесе, в которой для него есть хорошая роль. А он давно уж подумывает о своем бенефисе и хотел бы узнать вовремя, до какой степени он может надеяться на ваше содействие в этом случае".

При всей кажущейся близости Щепкина Герцену, Белинскому, Грановскому и прочим выдающимся интеллектуалам того времени, заметна и некая его отдаленность от них, его самобытность и самодостаточность. Недаром в году 1853, специально приехав для этого в Англию, Щепкин пытается уговорить Герцена прикрыть его вольную русскую типографию за границей: "Какая может быть польза от вашего печатания? Одними или двумя листами, которые проскользнут, вы ничего не сделаете, а III отделение будет все читать да помечать: вы сгубите бездну народа, сгубите ваших друзей..."

Щепкин как бы предвидит волны обоюдного террора, что будет развязан в России в последней четверти века XIX и будет прокатываться по России чуть ли не весь XX век. Правда, защищая свое лондонское вольное детище, Герцен в некрологе по поводу кончины великого актера, написанном 10 сентября 1863 года, расскажет "анекдот ...переданный... из очень прямого источника" о том, как Щепкин, отчаявшись получить от Дирекции московских театров "какие-то экономические деньги, которые следовали в награду артистам", пригрозил директору Гедеонову: "Я хочу просить государя, вы мне запрещаете... мне остается одно средство, я передам все дело в "Колокол". Гедеонов пришел в ужас. На другой день сумма была назначена артистам...

Все это прекрасно, и артисты действительно души не чаяли в Щепкине, о чем свидетельствует рассказываемая нами история с Дмитрием Ивановичем Зубовичем, однако вот вам и еще одно свидетельство неприятия щепкинского революционности герценовской - после выхода работы Герцена "О развитии революционных идей в России" в начале октября 1853 года, то есть уже по возвращении из Англии, ЩЕПКИН писал ГЕРЦЕНУ: "Оставьте мир расти по своим естественным законам и помогайте его росту развитием в человеке нравственного чувства, сейте мысль, но не поливайте кровью". Справедливости ради надо признать, что подобных взглядов придерживался и бывший герценовский единомышленник профессор Грановский: "Кроме новых строгих мер и новых стеснений, ты ничего не доставил нам" - это по поводу выхода все той же злосчастной книги о революционных идеях в России.

Но вернемся к нашему одесскому Зубовичу. Итак, в один из жарких июльских дней лета 1846 года Михаил Семенович Щепкин забирает нашего начинающего актера с собой на гастроли в Симферополь и другие театральные провинциальные города и веси Украины. И начинается для Дмитрия Ивановича лучшая пора в его театральной жизни: он играет Бобчинского в "Ревизоре" и Подколесина в гоголевской "Женитьбе", а позднее - самого Хлестакова; затем идет целая череда замечательных ролей в украинской драматургии: Выборный, Чупрун - в "Наталке- Полтавке", "Солдат-чародей" Котляревского и др. А в середине 50-х годов Зубович покидает Одессу насовсем и переезжает в Ростов-на-Дону, где и проработал в местном театре более 30- ти лет. Как и в Одессе, особый успех Дмитрию Ивановичу приносят роли в пьесах украинских авторов; из русского репертуара наибольшая удача выпала на его долю в исполнении роли Репетилова в грибоедовском "Горе от ума".

А в 1863 году у Зубовича случилась самая большая и последняя в его жизни удача: летом Щепкин - его несравненный и обожаемый УЧИТЕЛЬ приехал на гастроли в Ростов-на-Дону, и уже зрелый мастер, выступал с ним вместе в одних спектаклях. Страстный приверженец и последователь щепкинской театральной школы - мог ли Дмитрий Иванович мечтать о чем-то большем!

Дмитрий Иванович Зубович без малого на четверть века пережил своего учителя. Заболев в преклонном возрасте тяжелой болезнью, оторвавшей его от обожаемых им театральных подмостков, он 5 ноября 1887 года застрелился. Однако Одесса не забыла своего талантливого артиста. Именно одессит - Арон Абрамович Грин стал его первым биографом.

Что касается самого Михаила Семеновича Щепкина, то в Одессе особенно повезло его внуку - Евгению Николаевичу Щепкину (1860-1920) - историку, "красному" профессору Новороссийского (Одесского) университета, бывшему депутату первой Одесской городской Думы, а после революции - участнику гражданской войны на стороне красных. 65 лет тому назад улица Елизаветинская была переименована в улицу Щепкина. Правда нынче топонимика города опять возвращается на круги своя, и внук Щепкина остался лишь в анналах истории. Каждому свое.

К оглавлению	Вверх	Подшивка