К оглавлению

В свое время это было, наверное, единственное кафе в Одессе. Возможно, единственное. Около кинотеатра Маяковского. Тогда, в андроповские времена. Когда была дисциплина. Это кафе есть и сейчас. Вот оно...

Валик сидел на Дерибасовской и ел мороженное "Антарктика". Было еще "Заполярное".

Шелковая нега сентября в городе... Нежное солнце, приближающееся к вечеру осени.

Валик допил свой черный кофе. Белое и черное. Лето закончилось. Сентябрь - это... Но... Странные слова: бабье лето... Это вообще не для Одессы. Индейское... Чингачгук с топориком, пацаны с маузерами, Гойко Митич в замшевых штанах - оставьте эти шутки.

Да-а...

За соседним столиком пухлая дама с выражением читала из книжки другой: "Рауль воскликнул: Мерседо! Граф отомстит!.. -"

Валик посмотрел на обложку. На ней большими буквами было написано: "Во имя любви".

Вдруг пухлая дама завопила: "Скотина! Щас как заеду по мозгам!" Затем она продолжила в предыдущей манере: "Виконт упал к ногам Лауры..."

Валик подумал, что стиль Рауля и Лауры как-то должен все же быть, наверное, возможен...

Тут он увидел еле заметного над столом такого же пухлого сына, напряженно вглядывающегося вдаль и с генетической последовательностью поедавшего мороженое под историю Мерседо и графа.

- А-а, это и есть "скотина", - облегченно вздохнул Валик, с интересом наблюдая за ножками, которые шли и шли мимо.

Пожилой дядек з вусами подморгнул и сказал ему: "От я живу вже, дай Бог i далi, та й дивлюсь: отакi дiвчини - стiльки рокiв, а вони не закiнчуються".

- Не дай Бог, - подумал Валик, наслаждаясь модами, рассекречивающими столь захватывающие тайны.

Пухлая дама уже дочитывала подруге книжку; задержавшись перед последними страницами, она объявила: "Ты понимаешь, я тебе тезисно читаю".

Мимо прошел в бурке с кинжалом и папахе, не считая остального обмундирования, персонаж из кубанского хора. Пацан с ипподрома вел по импортной, скользкой, но эффектной плитке Конька-Горбунка белой масти. Экзотическое, но одесское по своей сути существо дремало на веточке фотографа. Оно расслабилось. Кажется, ленивец... или лемур... На "ле".

Бархатный сезон... Валик скривился: ему не нравилось слово "сезон". Когда-то у него был знакомый мизантроп - тот смотрел на пляжников прищуренными глазами, сплевывал косточки от винограда - он любил "лидию" - фиолетовые пятна - и говорил: "Где люди?.. Я не вижу людей! Одни жлобы и воррры..." И при этом радостно улыбался. Подумаешь, не уплатил за квартиру!

Появились пенсионеры-иностранцы в прочном секонд-хэнде и с удивленными глазами. Глаза просто выскакивали чуть выше лба: непонятное место, непонятное. Группа в рюкзаках потопала к автобусу - туда, за Дерибасовскую.

Черный цвет опять в моде. Девушка в лапсердаке до пола от Нины Риччи, вращая бедрами, удалялась из кадра. Сколько фильмов не снято! Ну, не снято... Как-то тихо. Ветра нет. И дождя нет. Солнце нежное-нежное. Где-то - борьба. Чем дальше, тем лучше. Не мешайте нам своим энтузиазмом. Сколько той жизни?..

Валик слегка прикрыл глаза, потянулся. Поудобнее устраиваясь в этом неправдоподобном, исчезающем бархатном лете.

Александр АЙЗЕНБЕРГ.

К оглавлению	Вверх	Подшивка