К оглавлению

Наступили мартовские иды. Март был как март - яркое и холодное солнце. Перемены погоды - Цезарь осторожно, одним пальцем, чтобы не испортить остатки прически и не зацепить лавровый венок, потер висок - эти головные боли... Весенние перемены погоды... Когда ноют суставы, а вокруг кричат: "Слава великому Цезарю!", хочется завыть и плюнуть...

Как болит голова!..

Носилки пронесли мимо статуи. На ней было написано: "Гай Юлий Цезарь, император" - золотом, ниже углем: "Лысый ёлд".

Пошел он в задницу - великий римский народ - с его голосом! Капли падают... И падают... Падают...

Железные капли падают, падают... Они никогда не перестанут...

Сулла убивал. Луций Корнелий Сулла, диктатор, убивал... Он умер у себя дома. Epafrodit. Felix. Счастливый любимец Венеры. Он убивал и убивал...

Редкий дождь... Этот мерзкий, медленный, тихий стук за окнами...

Напуганные сенаторы напряженно слушали диктатора. Его серый тихий голос. Его слова, как следы от дождя, - тягучие потеки...

Боги! Как болит голова!

- Итак, я говорю, что порядок должен быть наведен...

А! Удивительно, но их лица стали еще бледнее. Десять тысяч самнитов. Кричат. Их ведь убивают.

- Итак, я прошу не отвлекаться, это по моему приказу дают урок кучке негодяев...

Он умер в своей постели... Постели... Кальпурния хороша, ах, как хороша... Как она играет на флейте! Слишком хорошо... Может, поэтому и голова болит, хотя... При чем тут одно к другому - это перемены погоды... Но и она намного моложе... тем более, если ей нравится - пусть играет. Кто это? Кажется, Спуринна, гадатель... Что-то он мне говорил накануне... А, да... Об опасности, угрожающей мне в мартовские иды...

- Остановитесь...

- Ave, Caesar.

- Salve, Спуринна... Цезарь вымученно улыбнулся. - Спуринна, а ведь мартовские иды наступили, а?

Какое у него мрачное лицо... И какое-то кривое... Дочего неприятная рожа!..

- Да, император, наступили.

- И отлично.

Если б еще не головная боль. И не эта погода.

- Но еще не прошли... Будь осторожнее.

- Как скажешь, Спуринна, тебе лучше знать, кому, когда и где... быть осторожным...

Носилки мерно раскачивались.

Мило-сер-дия... Ми-ло-сер-ди-я... Ми-ло-сер-ди-я... Он - не Сулла... Он - не уби-вал... Поч-ти не уби-вал... Не - убивал... Не - у-би-вал... Нет-нет... Он - хо-ро-ший...

Я действительно многих простил. И они живые, и на свободе, и у власти... И все они рядом...

Что кричал этот галл? Как его?.. Думнориг! Знатный эдуй Думнориг... Но он уже изменял. Там были старые счеты. Перед тем, как я победил Кассивелауна, разбил его бриттов. Он не хотел воевать - этот галльский подонок не хотел воевать!

- Думнориг самовольно покинул лагерь!

- Центурион! Догнать, доставить, если будет сопротивляться, - убить!

Кони бешено танцевали под седоками. Багровое, тупое лицо центуриона стало еще краснее от натуги.

- Еще немного и опорожнится, - мелькнуло в голове у Думнорига, - какое же безнадежное небо. В его блестящем шлеме... Безнадежное...

Он вдруг закричал визгливо, тоненьким, бесполезным голосом:

- Не поеду!.. Нет!.. Я свободный человек свободного государства! Я...

Копье вонзилось в рот... Он сполз на зеленую траву, задрожал и вытянулся... Легионер вытер наконечник и повернул коня...

Что он такое смешное кричал: свободный человек свободного государства?.. Ха-ха-ха...

Цезарь смеялся, голова все равно болела, болела, болела, болела...

Носилки качались равномерно...

Ми-ло-сер-ди-я... Ми-ло-сер-ди-я... Ми-ло-сер-ди-я...

Ко мне хоть немножко... Я? Я их простил... И Цицерона. И Кассия. И Брута. И Лигария. - Я их всех простил... Многих, по крайней мере...

Никаких проскрипций, казней, ничего...

Я не делал, как нужно делать, не всегда делал...

Если б я всех убил? Если б я всех убил?

Их бы не было. Их бы не было. Их бы не было.

Я бы был...

Я боюсь бледных людей...

Я пытался творить милосердие... Как болит голова... Все. Вот курия Помпея... Милосердия ко мне...

Марк Юний Брут, чувствуя холод кинжала, глухо сказал:

- Носилки Цезаря... Каска, ты бьешь первым...

А. АЙЗЕНБЕРГ.

К оглавлению	Вверх	Подшивка