|
| К оглавлению |
|
200-летию А.С. Пушкина посвящается
(Продолжение. Начало в NN 19-23, 25.) ЗАБЫТОЕ ИМЯ 7. "...Поэт обнаруживает самобытный талант..." Эти слова А.С. Пушкина заимствованны мной из его рецензии на сборник В.Г. Теплякова, который был опубликован в 1836 году. По-видимому, Александр Сергеевич прочитал стихи еще до их выхода в свет. В том же году Пушкин начал издавать давно задуманный им литературный журнал "Современник". Произведения Виктора Григорьевича понравились Пушкину, особенно "Фракийские элегии", и он поместил в третьем номере журнала "Современник" положительный отзыв незадолго до того, как сборник поступил в продажу. Но прежде чем приступить к расмотрению рецензии великого поэта, позволю себе пояснить название "Фракия" и литературный термин "элегия". Фракия - историческая область на востоке Балканского полуострова, между Эгейским, Черным и Мраморным морями (от названия древнего населения - фракийцы). Элегия - один из жанров лирики. В основе древнегреческой поэзии лежали мотивы воинской доблести. В римскую эпоху в элегиях преобладали мотивы личных переживаний, главным образом разочарование, одиночество, любовь и страдания. В XIX веке элегия стала выражением в основном грустных раздумий, философских размышлений. В качестве примера можно привести элегию А.С. Пушкина "Я видел смерть; она сидела...". Мы знаем: Виктор Григорьевич в самом конце русско- турецкой войны 1828-29 гг. побывал в исторической Фракии, изучая памятники давно минувших веков и общаясь с населением городов и селений, потомками даков, гетов, одрисов. Элегии, написанные Тепляковым под впечатлением увиденного, возрождают идейную проблематику романтической поэзии. В частности Виктор Григорьевич обращается к пушкинской тематике: поэт-изгнанник Овидий. Русский поэт хорошо знал и почитал творчество этого "певца любви и вдохновения"; переводил на родной язык его знаменитые элегии. Пушкина откровенно восхищало и то, что римский поэт посмел бросить вызов императору своим ироническим отношением к богам, героям, к современности. Ведь властители тогдашнего Рима сравнивали себя с богами, стремясь к неземному поклонению и безграничному деспотизму. Но вернемся к мнению Пушкина о "Фракийских элегиях". Автор рецензии не случайно начинает разбор произведения Теплякова с Байрона. Этот замечательный английский бард оказывал огромное влияние на творчество многих русских сочинителей. Александр Сергеевич был среди самых горячих его почитателей. Разумеется, Тепляков также любил и знал творения Байрона. В этой связи Пушкин пишет: "В наше время молодому человеку, который готовится посетить великолепный Восток, мудрено, садясь на корабль, не вспомнить лорда Байрона и невольным соучастием не близить судьбы своей с судьбою Чильд-Гарольда. Ежели, паче чаяния, молодой человек еще и поэт и захочет выразить свои чувствования, то как избежать ему подражания? Можно ли за то его укорять? Талант неволен, и его подражание не есть постыдное похищение - признак умственной скудости..." Именитый ценитель отмечает самобытный талант создателя "Фракийских элегий", знакомя читателей своего журнала с отрывками из этого произведения. ...Как быстро мой корабль в чужую даль несется! Пускай на юность ты мою Пушкин венчает приведенные куски из элегии такими словами: "Тут есть гармония, лирическое движение, истина чувств!" Александра Сергеевича радует, как Теплякову удалось справиться с непростой Овидиевской темой. Вместе с тем Пушкин ничего не говорит о том факте, что Виктор Григорьевич находился под сильным его (Пушкина) влиянием. И речь тут идет не только о поэтической тематике, но Тепляков во многом копирует пушкинский стиль, словарь, интонации. Для великого мастера поэзии это не так важно. Пушкин, как истинный знаток творчества Овидия, благодарен "... г. Теплякову за то, что он не ищет блистать душевной твердостию насчет бедного изгнанника, а с живостью заступается за него". Пушкин цитирует: Подобно мне (Овидию), ты сир и одинок меж всех, Из всех стихов, вошедших в рецензируемый сборник, элегия "Гебеджинские развалины", как отмечает Александр Сергеевич, "... лучшая из всех. В ней обнаруживается необыкновенное искусство в описаниях, яркость в выражениях и сила в мыслях". ...Дружины мертвецов гранитных! Творенья, может быть, весною, Подводя итог анализа "Фракийских элегий", Пушкин отмечает: "Вообще главные достоинства "Фракийских элегий": блеск и энергия; главные недостатки: напыщенность и однообразие". Александр Сергеевич также высоко оценил небольшие стихотворения, которые прилагались к известным нам элегиям и были включены в сборник, отметив их "неоспоримое достоинство: везде гармония, везде мысли, изредка истина чувств. Если бы г. Тепляков ничего другого не написал, кроме элегии "Одиночество" и станса "Любовь и Ненависть", то и тут занял бы он почетное место между нашими поэтами". В конце своего литературно-критического разбора Александр Сергеевич помещает элегию "Одиночество". В лесу осенний ветр и стонет и дрожит; Мне грусто! Догорел камин трескучий мой; Последний красный блеск над угольями вьется; Следует сказать в завершение еще об одном факте, свидетельствующем об исключительно доброжелательном отношении Александра Сергеевича к Теплякову. Пушкин снабдил рукопись Виктора Григорьевича "Фракийские элегии" своим рисунком, хранившимся в Институте русской литературы А.Н. России, в Петербурге. А.С. Пушкин нарисовал автора сборника, к которому питал искреннюю симпатию. И. ШКЛЯЖ, доктор исторических наук, профессор. (Продолжение следует.) |
 |
 |
|
| К оглавлению | Вверх | Подшивка |