К оглавлению

КОРЕННЫМ ОДЕССИТАМ ПОСВЯЩАЕТСЯ

I. Несколько слов от переводчика

В мае 1997 года я прибыл в Нью-Йорк по семейным делам. Через несколько дней после своего прилета, не успев толком пообщаться с тетушками, я уже "толкался" на большом базаре в Бронксе, крупнейшем районе многомиллионного города, населенного интернациональной братией.

Среди всевозможного барахла, которое "шло" всего за пару долларов, выделялись лавки, где были выставлены книги, журналы, альбомы, плакаты...

У одного из лотков стоял старый еврей в традиционной хасидской одежде. Его длинная седая борода развевалась на ветру, привлекая немало зевак. Они с любопытством глазели на экстравагантного старца, мельком осматривали его товар и проходили дальше.

По-видимому, меня ждала та же участь: полюбоваться торговцем, напоминающим древнего пророка Израиля, и в конце концов ничего у него не купить. Но взглянув на меня, старик сказал на языке идиш: "Это вас должно заинтересовать".

С этими словами дедушка достал потрепанную тетрадь; перелистав ее, я понял: у меня в руках старая рукопись, которая немало стоит.

Я перешел на идиш: "Сколько? - спросил ваш покорный слуга, а в глазах моих можно было прочитать: "Много дать не могу".

Мне показалось, будто старик улыбнулся. "Оцените сами", - слукавил он. "Ах, вот как действует; будто перед ним - типичный фраер, а не почтенный одессит. "Не упаду лицом в грязь", - решил я и ответил: "Объективно понять достоинства рукописи, подержав в руках тетрадь всего несколько минут, невозможно. Вы предложили ее купить, полагая, что мне будет интересно, и я полностью вам доверяю, однако прошу учесть: я - не Ротшильд".

Он поступил, как подлинный потомок великого Исайи, заметив: "Как вы догадались, я даже не привратник знаменитого банкира, но могу себе позволить подарить вам эту тетрадь".

Теперь побыстрее в метро, чтобы доехать до Бруклина, где 2 в русскоязычном квартале жили мои родственники, и немедленно приступить к чтению пожелтевших от времени страниц. Мое нетерпение можно понять. Бегло просмотрев тетрадь, я понял: речь в ней идет о старой Одессе, которая канула в Лету, о подлинных одесситах, которые давно перевелись, о той уникальной атмосфере, уничтоженной революционным лихолетьем.

Я едва дождался утра, чтобы вновь отправиться в Бронкс, на рынок, рассчитывая отыскать знакомого торговца. Я решил расспросить старого еврея об авторе записей, сделанных много лет тому назад.

Примчался я на рынок, но ни дедушки, ни его лавки на прежнем месте не оказалось. Я стал расспрашивать торговцев: "Где найти старого хасида, у которого длинная-предлинная борода?"

Большинство лишь пожимало плечами, другие морщили лоб, возможно, стараясь что-то вспомнить.

Я уже хотел было отказаться от этой затеи. Район мне совершенно незнакомый, к тому же имеющий "лихую" репутацию...

Мне даже почудилось, будто темнокожие купцы, наверняка толкающие сомнительный товар, смотрят на меня с большим подозрением. Впрочем, чему удивляться: бегает от лотка к лотку какой-то тип, говорящий явно не по-американски с нью- йоркским акцентом, все что-то выспрашивает, высматривает...

Надо уносить ноги: Нью-Йорк - не "7-й километр", где все привыкли друг другу морочить голову. Неожиданно я заметил немолодую женщину, продающую альбомы с марками. "Может быть, она поможет? - мелькнуло у меня. Дама внимательно выслушала и утвердительно кивнула головой.

"Его имя - Гедалий. Он, как правило, кочует из района в район, пытаясь сбыть свой немудреный товар". И она подробно рассказала, где я могу встретить своего благодетеля.

Через несколько минут я мчался в такси, оставляя позади себя мрачные улицы, почти лишенные растительности и нашпигованные темно-серыми домами, многочисленными стоянками для потрепанных машин; яркие рекламные щиты, нахально предлагавшие итальянскую пиццу, венгерское вино, израильские апельсины...

Вдали показалась синагога, рядом с ней - дом для престарелых, где обитал недавний владелец таинственной тетради. "Вам нужен Гедалий? - переспросила меня мадам неопределенного возраста. - Так это очень просто. Сделайте всего каких-то шагов десять, отворите дверь бейт-кнессет, вы понимаете, что это такое?" Я кивнул, так как знал, что это на иврите означает "синагога". "И там, - продолжала она, - 3 вы найдете нашего Гедалия, до 120 лет ему здравствовать.

Только, - и дама заговорщицки огляделась, - не мешайте ему молиться. Наберитесь терпения. Вы меня понимаете?" Последнюю фразу женщина произнесла на языке идиш.

Маленькая, полутемная синагога, в которой шумно молились около двух десятков человек, произвела тяжелое впечатление. Почему-то вспомнилась синагога на Пересыпи, отчего мне стало совсем грустно.

Я сел на свободную лавку, пытаясь глазами отыскать среди молящихся Гедалия. Впрочем, вот он, сидит в первом ряду. Его нельзя не заметить: длинная борода качалась из стороны в сторону вместе со всем туловищем. Мне казалось, что он громче всех благодарит Господа нашего и просит у Него за всех обездоленных...

Пришлось долго ждать. К счастью, все имеет не только свое начало... Я стал всматриваться в лица мужчин, выходивших из синагоги. Все кивали мне, как доброму знакомому, а я лишь отвечал: "Шолом, шолом".

Гедалий покидал синагогу последним. Я подошел к нему, поздоровался на идиш. Разумеется, он меня сразу узнал, однако совсем не удивился моему появлению.

Мы расположились в молельном зале, и я принялся слушать Гедалия. Когда он закончил, я решил не только поведать о том, что узнал от скромного торговца чужой мудростью, но и сделать известными рассказы мистера Фрума о давно ушедшем времени.

Иосиф МИХАЙЛОВ.

К оглавлению	Вверх	Подшивка