К оглавлению

200-летию А.С. Пушкина посвящается Уже стало аксиомой - все, что связано с нашим гениальным поэтом, имеет большой научный и познавательный интерес. В связи с этим особую важность представляют сведения об окружении Пушкина: его близких, друзьях, коллегах по литературному цеху. Человек, о котором пойдет речь, был поэтом, историком- археологом, путешественником. А.С. Пушкин называл его своим другом, активно содействуя поэтическому творчеству. Однако судьба, как известно, оказывается не только милостивой. Поэту-путешественнику, которому кое-чем обязана и Одесса, не всегда сопутствовала удача. Его имя несправедливо предано забвению. А ведь с ним связана прелюбопытная и во многом таинственная история: этому человеку долгое время приписывалось авторство записок о Пушкине, которых он, по всей видимости, никогда не сочинял. Но позвольте рассказать все по порядку.  ЗАБЫТОЕ ИМЯ  1. Загадочная публикация В России когда-то выходил журнал "Общезанимательный вестник", в котором печатались разнообразные материалы, призванные расширить кругозор, вызвать интерес к тем или иным проблемам и даже чем-то своих читателей удивить. Так вот, в 1857 году в шестом номере были помещены биографические заметки о Пушкине, автором которых, как свидетельствует журнал, считается Виктор Григорьевич Тепляков - тот самый поэт и археолог, которого долго не вспоминали. В самом начале этих заметок А. Грен, их опубликовавший, дал краткую характеристику Виктору Григорьевичу. Он писал: "Тепляков был человек умный и до крайности добрый, но вместе с тем большой чудак-оригинал. Он постоянно носил широкое, коричневое пальто, вроде мешка, на голове полуизмятую шляпу, а в руке железную дубинку, фунтов в десять, с надписью "memento mori" ("помни смерть"). Тепляков не любил жить на одном месте... Пушкин любил Теплякова, уважал его поэтический талант и в шутках называл его Мельмотом- Скитальцем..." Все мы знаем, что Александр Сергеевич не по своей воле в апреле 1821 года оказался в Бессарабии. Воспоминания, приписываемые Теплякову, относятся как раз к этому периоду жизни великого поэта, вот почему уместно рассказать о том, что привело Пушкина в Молдавию. Александр I был порядком наслышан о Пушкине, тогда еще лицеисте, поскольку это учебное заведение и его питомцы были любезны Его Императорскому Величеству. Царь знал о шалостях юного поэта, своего тезки, но до поры до времени их прощал, видно, памятуя: молодо-зелено. Директор лицея Энгельгардт, докладывая лично Александру I о положении дел, хвалил Пушкина; лестно отзывался о таланте начинающего стихотворца сам Николай Михайлович Карамзин, с мнением которого в Зимнем дворце весьма считались. Нравились, например, лицейскому начальству такие строки раннего пушкинского творчества: В Париже росс! - где факел мщенья? Поникни, Галлия, главой. Но что я вижу? Росс с улыбкой примиренья Грядет с оливою златой. Еще военный гром грохочет в отдаленье, Москва в унынии, как степь в полнощной мгле, А он - несет врагу не гибель, но спасенье И благотворный мир земле. В этом же стихотворении - "Воспоминания в Царском Селе" - имелась строфа, посвященная Александру I. В ней юный поэт именует русского императора "спасителем Европы". Но пройдет совсем немного времени, и в 1817 году А.С. Пушкин напишет оду "Вольность", распространявшуюся в списках. Тем не менее она дошла до Высочайшего читателя и, разумеется, не могла не вызвать его раздражения. В ней такие строки: Тираны мира! трепещите! А вы, мужайтесь и внемлите, Восстаньте, падшие рабы!.. Самовластительный Злодей! Тебя, твой трон я ненавижу, Твою погибель, смерть детей С жестокой радостию вижу. Александр I прочитал эту оду в 1820 году. К тому времени ему уже были известны такие пушкинские стихи, как "К Чаадаеву", где поэт предрекает: "И на обломках самовластья Напишут наши имена!" Эпиграмма на Карамзина не могла вызвать особого восторга ни у автора "Истории государства Российского", ни у его августейшего покровителя. Стихотворение "Деревня" стало известно царю благодаря упорным слухам: мол, Пушкин написал "опасное" произведение. Крепостники, шаркающие по паркетам столичных салонов, негодовали из-за правдивых строк: "Здесь барство дикое, без чувства, без закона закона..." Александр I и на этот раз не принял "должных мер". Он даже лицемерно благодарил поэта за "добрые чувства". Наконец, едкая сатира на царя в стихотворении "Ты и я", а заодно и на нелюбимого Пушкиным поэта Хвостова, позволили императорскому окружению вновь говорить о дерзости молодого пиита. Они откровенно намекали на необходимость сослать Пушкина в Сибирь. Известный русский историк и археограф П.И. Бартенев (1829-1912) в своей работе "Пушкин в Южной России" приводит доводы "международного характера", повлиявшие на решение императора. Он, в частности, пишет: "Тогдашние дела в Европе, убийство Августа Коцебу, восстание в Испании, смерть герцога Баррийского, не могли не укоренить в императоре Александре того убеждения, что, блюдя за спокойствием умов за границей, по обязательствам Священного Союза, он не должен равнодушно смотреть на попытки к раздражению их в России". Теперь в Зимнем дворце окончательно решили: Пушкина следует унять... (Продолжение следует.) И. ШКЛЯЖ, д.и.н., профессор.

К оглавлению	Вверх	Подшивка