К оглавлению

ДЖО ФРУМ

Это была одна из примечательнейших личностей нашей Молдаванки. Его знали все, кто имел счастье (или несчастье - как кому повезло) сыграть свою собственную свадьбу или свадьбу своих детей.

Присутствовавшие на сиих торжествах многочисленные гости тоже, конечно, его запоминали; и обычно происходило это так. Через час-полтора после появления первых гостей в зале оказывался трудноопределяемого возраста мужчина в черном, хотя и хорошо поношен ном фраке, с маленькой бабочкой под стать своему росту. Пришельца быстро узнавали.

"Это Додик!", - слышалось с разных сторон. Не обращая внимания на реплики, Додик приступал к работе. Он начинал танцевать, умудряясь каким-то образом так поднимать свои ноги-коротышки, что могло казаться, будто их обладатель хотел достать носком своих штиблет макушку самого рослого гостя. Додик, танцуя, еще пел куплеты собственного сочинения. И все было бы гит (хорошо - яз. идиш. - Прим. пер.), если бы не их содержание.

Краснели все: кто - от искреннего смеха, а кто от того, что быстро себя узнавал. Додик пел, например, о хусене (жених - яз. идиш. - Прим. пeр.), который не сводит глаз со своей тещи. Женщина польщена. Она мечтает об уединении с молодым, но дочь мешает. Или наш сочинитель в своих куплетах вспоминает тестя, тяжело вздыхающего при одной мысле о своей жене. Всем она хороша, только каждую ночь, едва успев лечь в кровать, толкает мужа в бок, говоря: "Ну, давай начинать..." А если нет желания?

Всем весело. Без Додика, что и говорить, свадьба - не свадьба. Додик знал себе цену. Мало того, что он успевал за вечер несколько раз обегать всех присутствующих со специальной коробкой, куда хочешь-не хочешь надо было что-то бросить, так специально ос обым танцем он приближался к счастливым родителям, намекая на солидный гонорар. Вы бы видели, как они при этом менялись в лице. Можно было подумать, будто Додик, извините за выражение, в чем мать родила, устремился к швигер (теща - яз. идиш. - Прим. пeр.) с определенными намерениями.

Приходилось раскошеливаться даже не очень щедрым - а вдруг этот босяк тебя так опишет?.. Кто знает? И все, кто мог, откупались от свадебного героя.

Гости с наслаждением взирали, как Додик с юмором и по-деловому опустошал хозяйские бумажники. Вот радости было... Но однажды приключилась совсем уж странная история. На Хуторской в собственном доме жил всеми уважаемый реб Аврум Коган со своим многочисл енным семейством. Все знали, что хозяин огромного дома - состоятельный человек. Тетя Сарра божилась собственным здоровьем, утверждая, что у реб Аврума - большой капитал; и даже, о Боже мой, о чем она только не ведала, - в банке у него не менее ста тысяч...

Но и богатым не всегда хорошо, как это кажется другим. Во всяком случае, всем было известно, что младшая дочь реб Аврума - Ривка все еще сидит в девках. А ей, как свидетельствует тетя Сарра, аж девятнадцать лет. Можно хватиться за голову и запричитать: "Как? Почему? И при таком-то отце-магнате?!"

А вы, ойкающие и айкающие, видели младшую дочь достопочтенного реб Аврума? Конечно, нет! Иначе зачем такой хаеш?

На Ривку посмотреть - надолго отпадет желание жениться. Уж очень некрасивой уродилась, хотя, по мнению ее мамы, с прекрасным характером.

Ривка страдала молча, оттого ее глаза еще сильнее косили, лицо покрывалось угрями и прыщами, нос становился длиннее, а уши торчали... Не приведи, Господи, как.

Гитя, жена Аврума, не спала ночами. Она тихонько плакала и молилась, прося Всевышнего ее услышать и помочь.

"В когo она такая? - как-то спросил Аврум свою маленькуй жену. - Ведь у нас все остальные дети - слава Богу". Гитя, тяжело вздыхая, напомнила мужу, что Ривка - почти что копия его матери.

Аврум Коган рано осиротел, и только старые фотографии свидетельствовали, что когда-то и у него были родители. Даже тетя Сарра затрудняется точно сказать, когда это произошло. Она только знает, что в один из дней праздника Хануки.

Декабрь месяц, но в Одессе льет дождь, как из ведра. Бр... мерзкая погода. Так вот, в один из таких ненастных, но праздничных вечеров в дом реб Аврума Когана кто-то постучал. К тому времени очередная свеча уже была зажжена. Семья собралась у накрытого стола...

Гитя с трудом узнала старую Малку. Но ей были рады: гость в такой праздник - хороший знак. Через час баба Малка, уединившись с родителями Ривки, сообщила им радостную весть. Есть жених для их дочери, которого ничего не испугает. Маленькая Гитя от нахлы нувших чувств заплакала; чуть насупился реб Аврум.

Эльке только восемнадцать, но родители его будут счастливы пристроить своего олуха в солидный дом. В семье бедного портного куча детей. Элька был самый старший из сыновей; и все было бы так себе, только руки у него... Одним словом - ничего делать не мо г и не хотел. Уж как отец старался его чему-нибудь научить, но сынок за что ни возьмется, все обязательно испортит.

Бедолага порядком страдал. Бывало целую неделю с трудом мог сесть на это самое место, однако ничего не помогало.

Женитьба - вот спасение от такого рта, который, между прочим, требовал еды и как можно больше. На следующий день, не теряя времени, реб Аврум обо всем с портным договорился. Свадьбу решили сыграть на праздник Пурим.

И вот наконец позади все приготовления. Две большие комнаты обширного дома реб Аврума были полностью освобождены от мебели. В них установили столы, ломившиеся от всевозможной снеди.

Тетя Сарра с утра хлопотала в доме реб Аврума. Невеста с нетерпением ждала. Она лишь мельком видела своего будущего мужа, но успела его полюбить.

Все формальности неукоснительно соблюдены. Раввин, реб Шлома Гринбаум, старался вовсю и недаром. Музыканты перевернули несколько рюмок за счастье молодых еще до прихода гостей. Нетерпеливые соседи чутьли не с утра толпились у парадного входа. Маленькая Гитя время от времени прикладывала батистовый платок к покрасневшим от радостных слез глазам. Реб Аврум даже охрип, так он кричал на всех, отдавая приказания.

К оглавлению	Вверх	Подшивка