К оглавлению

Джо ФРУМ

Наступила осень. Жорка навещал своих друзей и знакомых, живших в другом конце города. Свободного времени почти не было. Работа грузчика - не лучше каторги. Понемногу поправлялась мать.

Это произошло восемнадцатого октября 1905 года. Складывалось впечатление, будто вся Слободка вышла на улицу. Жорка, намыкавшись за ночь, крепко спал. Мусе с трудом удалось его разбудить.

"Вставай, Жорка, жидов идут бить!". Спросонья сын ничего не понял. "Кто, зачем?" - спросил он у матери, но Муся лишь махнул рукой.

На улице - праздник. Собиралась большая толпа. Этот человек суетился более других. Он то забегал вперед, предлагая выше поднять иконы и знамена; то останавливался в центре, интересуясь наличием ломов, дубин и кольев; то обращался к замыкавшим, ободряя вседозволенностью.

Жорка узнал в нем околоточного Петра Сидорина. Вскоре к ним присоединился дьякон соседней церкви. Он громко убеждал постоять за веру, царя и отечество.

Сидорин возглавил шествие. Время от времени этот полицейский кричал: "Бей жидов-христопродавцев и социалистов!" Толпа вторила своему важаку.

Погромщики шли не спеша, по дороге изрядно заправляясь. Жора почти бежал. Он хотел успеть предупредить Менахема. Синагога на Старорезничной была пуста. На улице ни души. Не теряя времени, он бросился на Костецкую. Молодые евреи сооружали баррикаду. Из домов выносили старую мебель, мешки наполняли песком, сваливали в кучу камни.

Вот и знакомая лавка, но она заперта. Кто-то Жорке сообщил: Лиза и Маркус с родителями только что отправились на Степовую, где жили их родственники.

Жорка бегом туда, но Степовая не такая маленькая. Куда идти? Где искать? Он видел, как напуганные люди закрывают ставни, двери; стараются спрятать своих детей. Он слышал, как матери слезно умоляют немногочисленных христиан, живших по соседству, помочь им в беде.

"Не волнуйся, Бетя, я приму на хранение ваше серебро, 2 посуду и ковры". - "Спасибо, Даша, но наши дети? Как с ними?"

Жора ответ не услышал. Он торопился. Громилы вот-вот появятся и на этой улице.

Помог случай. В окне одного дома Жорка заметил ииспуганное лицо Маркуса. Он пытался заколотить окно досками. Однако ему удалось лишь разбить стекла. Жорка подбежал к открытому отверстию. "Давай помогу!" Маркус так обрадовался, что не смог ничего сказать.

"Где Лиза?" - спросил Жорка, быстро пытаясь приладить к окну толстую доску. "В подвале", - упавшим голосом ответил Тупица. Потом добавил: "Отец тяжело болен, лежит в комнате; мама смотрит за ним. Это папа настоял, чтобы Лиза укрылась в подвале".

Где-то совсем близко ребята услыхали звон разбитой посуды, крики о помощи, матерную брань. Затем раздались истерические вопли: "Бей их! За святую Русь! За государя- императора!"

"Где подвал?" - спросил Жорка, но ответа не последовало. Маркуса в комнате не оказалось. По специфическому запаху Жорка понял, где мог находиться его приятель.

Жора вышел во двор и без труда обнаружил вход в подвал. Он быстро спустился; понадобилось несколько минут, чтобы его глаза разглядели, сидящую на ящике, Лизу. Девушка беззвучно плакала.

Жорка молчал. Что сказать? Как утешить? Он не мог объяснить происходящее. Для себя этот парень давно решил, что обязательно женится на еврейке, чтобы его дети не имели такую маму, как у него.

Жора взял ее холодную руку, стал крепко жать в своей ладони; другой своей рукой дотронулся до девичьей шеи, стал гладить плечи, спину. Дыхание учатсилось, хотелось что-то сказать, но сладковатая слюна всякий раз заполняла рот; то и дело приходилось ее глотать.

Жорка ничего не слышал. Он хотел одного. Никто не мог ему помешать. Другие в это время насиловали ради прихоти, животного инстинкта. Он любил и желал ее.

Лиза пыталась вырваться из его сильных и цепких рук. Она кричала, не ведая, что вся Молдаванка заливается кровавым плачем; что отец умер, а мать от горя лишается рассудка.

"Перестань, дура, кричать", - Жорка рассвирепел. Он схватил девушку за горло, потом повалил на земляной пол, такой холодный и сырой, как могила. 3

Она лежала на земле слабая, в изорванном платье, тихо стоная от бессильной злобы, с ненавистью глядя на пришельца из Слободки.

Жорка ничего не замечал. Он снимал штаны. Руки дрожали от страсти. Еще минута, но уже было поздно. Лиза, взявшая с собой кухонный нож, вонзила его себе в грудь.

Жорка не помнил, как выбрался на улицу, как дошел до своего жилья. Он очнулся, когда оказался в деревянном сарае, где хранился уголь и всякий хлам.

Ему вдруг припомнился случай, когда мать, схватив толстую веревку, отстегала его за какую-то провинность.

Веревка на месте. Крепко привязав ее за балку, Жорка накинул петлю на шею...

Всю ночь на Слободке слышались песни, кто-то пытался танцевать, и почти все пили вино из разграбленных лавок.

К оглавлению	Вверх	Подшивка