И вот наконец встретились. Не виделись, кто по двадцать, а кто и по тридцать с гаком лет. Напряженно вглядывались в смутно знакомые, но почти уже неузнаваемые лица, спрашивали друг у друга: "Ты кто?" И когда в ответ называлась фамилия, будто чудо происходило: сквозь неизбежный налет времени вдруг проступали до боли знакомые черты тех нас, прежних, молодых и красивых...

Это была первая встреча за долгие, долгие годы, встреча тех, кто летал, - бортпроводниц, пилотов, бортмехаников, штурманов, радистов некогда мощного и многолюдного предприятия - Одесского объединенного авиаотряда. Увы, но от мужской части летного состава осталась малая горстка ныне здравствующих, да и не все девочки наши дожили до этого дня. Собралось около ста человек, и примерно столько же улетели навеки в небеса обетованные. Всех их помянули минутой молчания.

Да и встретиться решили - пока живы, пока есть кому вспомнить и кому помянуть. И сбор наш не был официальным и помпезным, "спущенным сверху" мероприятием. На эти несколько часов будто машина времени перенесла нас туда, в шестидесятые и семидесятые, где "так молоды мы были".

Помню, нашей любимой фразой тогда была вот эта: "романтика летных будней", причем слово "романтика" всегда произносилось с иронией. Летишь в Сибирь на три дня, а возвращаешься через шесть - нелетная погода. Везешь ценный груз, а в нем недостача, и тебе платить, ибо ты лицо "материально ответственное". Летишь в Алма- Ату, долетаешь до Минвод, а дальше - стоп: "метеоусловия"; пассажиры устраивают бунт, не желают идти в гостиницу, и ты сидишь с ними всю ночь в холодном самолете, выслушивая все, что они высказывают тебе как "главному виновнику" задержки рейса. Прилетаешь в Одессу в час ночи вместо восьми вечера, смотришь в наряд, а тебе в 7.00 лететь в Москву, а значит, на борту надо быть в 5.30. Все это и есть "романтика летних будней".

Редко кто из девчонок шел в "Аэрофлот" по романтическим устремлениям. Да, конечно, хотелось и мир посмотреть, и себя показать, но главным было не это. Там хорошо платили и бесплатно кормили. А все мы в большинстве своем были из семей небогатых. И почти каждая девчонка была кормилицей либо для больной матери, либо для младших братьев и сестер. Ну и, кроме того, слова "пенсия с 45-ти лет" манили и завораживали. Далеко не все наши девочки эту самую пенсию "налетали", ибо наше хитромудрое государство просчитало все правильно. У нас ведь за красивые глазки и ножки никому пенсию с 45-ти лет не платят. А работа наша была на износ, и не все смогли дотянуть положенный налет часов. Да и те, кто "выполнили- перевыполнили"... Спрашиваю у старейшей нашей бортпроводницы, пролетавшей 30(!) лет: "Ну как, обеспечило тебе наше государство достойную старость?" "Да, - говорит, - 80 гривен получаю". Что же, как говорится, жаловаться, когда большинство и того меньше заработало. Доброе у нас государство, хорошее. А ведь на благо его угробили, мягко говоря, свое здоровье наши летчики и бортпроводницы. Летали по 12 часов в сутки - перепады давления, изменения часовых и климатических поясов, дальние ночные рейсы с питанием (в руках два тяжеленных подноса, а тебя то приподнимает к потолку, то вжимает в пол), переохлаждения, обморожения, завтраки в три часа ночи... Ну а о том, что из рейса можно не вернуться, старались не думать вообще. Только потом, в 76-м, когда разбился в Москве наш "ТУ-104", пришло осознание опасности своей службы... Это только в кино: пройдет шикарная стюардесса, улыбнется напомаженными губками, вильнет задом - и вся работа.

Почти у всех сейчас больные ноги, сердечно-сосудистые и желудочные заболевания. Вот и любимого нашего бортмеханика, не раз спасавшего девчонкам обмороженные в Сибири ноги, привезли на встречу без обеих ног. А инструктор наша - красивейшая была женщина - еле-еле передвигается на двух палках...

Эх, напрасно мы так "марафетились" перед встречей. Все равно никто не мог сдержать слез и - прощай, косметика!

И все-таки "как здорово, что все мы здесь сегодня собрались". Правда, почти нетронутыми остались пышные, накрытые вскладчину столы - не до еды было, захлестнули эмоции, воспоминания, радость и горе смешались воедино. Но я надеюсь, что такая встреча 6 ноября станет теперь традиционным, ежегодным сбором. Нам нужно встречаться, так как нас становится все меньше и меньше, и понять, осознать все то, что было когда-то в нашей далекой юности, сможет только тот, кто летал.

Мы все были очень разными - и внешне, и внутренне. Что греха таить, всякое было когда-то: и ссоры, и обиды, и не все так уж любили друг друга, как в этот вечер. Однако когда у кого-то случалась беда, забывалось все, и наша служба бортпроводников приходила на помощь.

Весь вечер я пыталась сказать вам, милые мои девочки, как благодарна вам за то, что не бросили меня в беде и тогда, в 70-м, когда мне чуть не оторвало ногу механическим трапом и я 8 месяцев провалялась в постели, и тогда, в 72-м, когда умер мой брат и парализовало мать и я не могла летать. Вы привозили мне дефицитные лекарства, продукты, не менее тогда дефицитные, собирали деньги, поддерживали, кто чем мог...

Я намеренно не назвала в этом своем репортаже- воспоминании ни одной фамилии, ни одного имени, так как называть надо было всех, чтобы никого не обидеть невольной забывчивостью. Но вы-то знаете, о ком шла здесь речь. Спасибо вам всем. Я не забуду вас никогда. Будьте счастливы и живите долго. Живите долго и вы, летчики- ветераны, все те, о ком мы когда-то говорили: "Командир корабля и экипаж желают вам приятного полета".

И пусть слова старой песни, строку из которой я привела в заголовке, станут отныне нашим руководством к действию:

"В небесах мы летали одних,
Мы теряли друзей боевых.
Ну а тем, кому выпало жить
Нужно помнить о них и дружить"

Елена ЛЕСКОВА (ИВАНОВА).

К оглавлению номера

Подшивка

О газете