Записки фоторепортера

Михаил Рыбак

Три прибалтийские республики, все их население от мала до велика, всегда считали себя оккупированными советскими войсками. И отношение к людям, тем более военным, из Советского Союза было неприязненным. Впервые я это почувствовал, очутившись в Латвии в 20-летнем возрасте, когда учился в военном авиационном училище.

Все его учебные корпуса, казармы, офицерские жилые дома располагались за стенами старинной крепости Даугавпилс невдалеке от города. Крепость не только отделяла нас от населения города, но и лишала некоторых военнослужащих возможности самоволок.

Однако запреты не касались офицеров, да и курсанты в выходные, праздничные дни получали увольнения в город.

Однажды во время посещения городского кинотеатра всем взводом мы были свидетелями незабываемой трагедии. После окончания сеанса услышали всхлипывания, а затем и плач женщины где-то в центре зала. Наш командир торопил к выходу, и только на улице мы узнали, что произошло. Оказалось, когда в зале зажегся свет, женщина заметила, что муж, офицер-летчик, как-то неестественно сидит и не откликается. Он оказался мертв: в спине между лопатками торчала рукоятка кинжала. Профессиональный удар из заднего ряда, так что жертва даже не вскрикнула. А когда зажегся свет, попробуй докажи, где кто сидел...

Подобных случаев было немало. "Народные мстители", как называли себя бандитские группы, сформированные на территории прибалтийских республик фашистскими хозяевами в годы недавно прошедшей здесь войны, не стеснялись в средствах и особенно преследовали офицеров знаменитой ЛАТЫШСКОЙ ДИВИЗИИ, имя которой тесно связано с Октябрьской революцией и гражданской войной. В те годы совершенно случайно органы госбезопасности обнаружили в деревенском костеле невдалеке от нашей крепости подземный ход, привел в старый подвал, который оказавшийся складом немецкого оружия. Возможно, кто-то им и пользовался, этого нам не дано было знать.

С середины октября 1951 года началась в училище усиленная муштра, каждое свободное мгновение использовали на строевую подготовку. Нам выпала честь участвовать в военном параде в столице республики. Приводили в порядок мундиры, подшивали белые воротнички, чистили до зеркального блеска сапоги, пуговицы и бляхи на ремнях.

Ранним утром 7 ноября выстроились перед зданием казармы с личным оружием, в только что выданных новеньких фуражках с голубыми заветными околышками вместо повседневных, совсем как в матушке-пехоте пилоток.

Быстро разместились на досках-скамейках в кузовах тяжелых грузовиков и укатили прочь от нашей крепости, а далее - на трассу по направлению к Риге. Неожиданно раздался выстрел, и над кабиной головной машины взвилась в небо красная ракета. Резкое торможение и короткая остановка, а потом наши грузовики почему-то свернули с дороги, сделали полукруг и поехали в обратном направлении. Только когда очутились перед зданием родной казармы, узнали от помкомвзвода (он такой же курсант, но прошедший войну сержант), что при подъезде к мосту через Даугаву командира роты предупредили (кто, так и не знаю), что мост заминирован, и до него мы не доехали каких-то 500-600 метров. Так и не пришлось нам участвовать в военном параде, посвященном 34-й годовщине Великого Октября.

Об этих событиях, происходивших в зрелой юности, я вспомнил лет через 20, уже будучи фоторепортером, когда в один из своих отпусков собрался посетить три прибалтийские республики.

Ибо я снова ощутил ту неприязнь, которая передавалась у местных жителей из поколения в поколение по отношению ко всем советским, то есть проживающим за пределами Прибалтики.

В каждой столице (Вильнюсе, Риге, Таллине) у меня были друзья-коллеги, которые обещали обеспечить гостиницу, помочь ознакомиться с достопримечательностями.

В Вильнюсе мой друг спортивный фоторепортер достал нам 12-дневные путевки в сказочную Палангу, где в основном отдыхали местные жители.

Как-то они спросили, откуда мы и, узнав, что из Одессы, очень вежливо произнесли:

- Зачем вы к нам приехали, когда у вас есть свое море и, вообще, своя страна?..

Особое впечатление оставила Куршская коса - этакое огромное поле мелкого чистого песка, мягкого, как тончайшая пудра. Песчаные склоны, прибрежные дюны бережно ограждены невысокими заборами из сплетенных ветвей деревьев. Чтобы не разносило песок ветром, чтобы природа сохранялась в первозданном состоянии, о ней люди постоянно заботятся. Из даров природы создан уникальный музей янтаря. Здесь мы увидели истинную любовь к своему краю в отличие от надуманного и постоянно повторяемого словесного излияния о любви к родине и патриотизме.

В рижской гостинице на вопрос к "товарищу администратору" о заказанном номере он холодно ответил:

- У НАС НЕТ ТОВАРИЩЕЙ, и вообще... я не говорю по- русски.

Многое в прибалтийских республиках нас поражало, и казалось, что попали в западноевропейскую страну, ибо не только отношение людей ко всему окружающему, но и законопослушание вызывали удивление.

В старом Таллине, оказавшись на перекрестке двух узких улочек, увидели нескольких ребятишек, которые терпеливо ожидали на тротуаре включения зеленого светофора, а на красный и шага не сделали. Хотя улицы были совершенно пустынны и наши ребятишки давно перебежали бы неширокую мостовую. Такова сила воспитания. Никто не осмелится (не потому что увидят, а по собственной совести) бросить на улице бумажку. Чистота городских улиц не отличается от сельских.

Внутренняя культура закладывается с молоком матери, интеллигентность окружает человека всюду, где ему приходится быть в разные периоды жизни. Точно так же, как мы привыкли к необузданной грубости.

Прибалты никогда не воспринимали наши отношения друг к другу, к природе, своим городам и селам. И неудивительно, что именно прибалты первыми затеяли разговор о выходе из состава СССР и о возрождении своих государств. Однако, и литовцы, и латыши, и эстонцы были и остаются ярыми националистами. И эта черта заложена в каждом с детства.

На снимке автора: в дюнах Прибалтики.

К оглавлению номера

Подшивка

О газете