В столовой за длинным столом рассаживаются обитательницы учреждения. Перед каждой - металлическая миска с едой, кружка и четвертинка черного кирпичика хлеба. Едят молча, сосредоточенно, кое-кто изредка поглядывает на нас. Не часто здесь бывают мужчины, да еще с фотоаппаратом.

- А меня фотографировал корреспондент для газеты, и в "Вечернем Донецке" напечатали мою фоторграфию, - не удержалась от приятных воспоминаний одна из обедающих.

Это была единственная фраза, произнесенная за полчаса нашего пребывания в столовой. В соседней небольшой комнате сидели за столиком 4 женщины.

- Это диетический зал, - промолвила майор, и я тихонько спросил:

- Это и есть послабление режима?

- И не только это...

В спальном корпусе много общего с армейской казармой. В огромной комнате выстроились ровными рядами кровати, застеленные темно-синими одеялами, во всю длину которых белеют широкие полосы простыней. В головах аккуратно выставлены подушки в белых наволочках. Есть и тумбочки - одна на двоих, и в дальнем углу комнаты отражает оконный свет экран телевизора. И на всей территории никаких камер с нарами, ничего похожего на тюрьму, какой она должна быть в нашем представлении. Надзиратели здесь называются воспитателями. Точно так же, как в детском садике, который разместился в противоположном от спального корпуса уголке территории.

Одноэтажное здание детского яслей-садика совсем не отличается от обычного городского. Детские спаленки, игровые комнаты, туалетные. А во дворе перед зданием - огороженная песочница, горка и стенка, доска-качели, возле которых примостился забытый трехколесный велосипедик. Дети осужденных женщин такие же, как вольных. Только родились в неволе, в тюремном роддоме, который вместе с поликлиникой расположен в отдельном здании. И не видеть этим детишкам свободы до тех пор, пока мамы не отбудут свой срок заключения. Узнают ли когда-либо нынешние малютки- несмышленыши, что родились в тюрьме и мамы приходили к ним на свидание в сопровождении "тетек" с погонами? Узнают ли эти малыши, что, не совершив греха, провели в неволе какую- то часть своей жизни? Лучше бы никогда не узнали...

- А это наш клуб.

Входим в ещe одно здание. Небольшое фойе - и вот уже двери в зрительный зал. Рядами выстроены кресла, перед которыми белеет огромный экран. В противоположной стенке несколько маленьких квадратных окошек из кинопроекционной.

Покинув зрительный зал, проходим в конец коридора.

- Здесь у нас библиотека, - открывает замначальника какую-то дверь.

У стеллажей с книгами возится, наводя порядок, молодая девушка. Вторая, тоже лет 18-20, наводит порядок на столе с подшивками газет. Обе в аккуратных ватниках, с накрашенными губами, подведенными бровями. Поглядывают на непонятных гостей, улыбаются.

- Эти девушки вольнонаемные или милицейские служащие? - спрашиваю.

- Нет, осужденные.

- Что же они сотворили в юном возрасте?

- Одна сидит за разбойное нападение, вторая - за убийство. 8 и 10 лет тюремного заключения.

- А помада, макияж, это разрешается?

- Да, с некоторых пор разрешено. Как и многое другое в связи с изменением режима. Далее узнаем, что помимо плановых свиданий с родственниками местные жители могут получить увольнение на сутки домой.

- А потом возвращаются?

- У нас уже были увольнения, и все возвращались вовремя. Хотя при этом на нас ложится очень большая ответственность.

На территории в то время строился небольшой по площади двухэтажный дом свиданий. В нем обустроят отдельные комнаты для свиданий женщин с мужьями. На условиях обычной гостиницы.

- Конечно же, такими льготами могут пользоваться не все. Мы стараемся облегчить участь тем, кто не опасен для общества. И, конечно, соблюдает дисциплину, внутренний распорядок.

К оглавлению номера

Подшивка

О газете