(Продолжение беседы с капитаном I ранга в запасе Анатолием Ильичем Карпенко, недавним командиром бригады специальных операций ВМФ Украины. Начало см. "Реклама "Порто-франко", N 62.)

- В семьдесят восьмом или в семьдесят девятом году в открытом море, в районе Греции, терпел бедствие танкер. Шторм. Нефть пошла на выход.

Подтянули силы нашей Средиземноморской эскадры. Но тяжелые водолазы ничего не могли сделать.

Пришли мы. Без всяких спасательных средств, без обеспечения мер безопасности заделали пробоину в открытом штормовом море. Люди плавали в нефти, ставили заслонки, бандажи.

- Почему нельзя было обеспечить безопасность хотя бы в какой-то степени?

- Тут дело в скоротечности действий. Мы были уверены в своем снаряжении, и сработало оно отлично. Но все равно водолаз работал на грани фола, в любую секунду мог взорваться, как бомба.

И вот всегда у нас так получается: люди работали в тяжелейших условиях, жизнью рисковали... А тут часы водолазные пропали. Материальная ответственность лежала на командире группы. Зато оклады у нас самые низкие были: что у командира пехотного взвода - сто десять рублей, что у нашего командира группы.

Показывали в Севастополе образцы новой техники. Все было на высшем уровне, с участием министров.

Я с матросом в двухместной подводной лодке. Разогнал, ход есть. Я иду, вот причал в десяти метрах, стоят главком, министр обороны, но где-то что-то перепутали, и у меня нет заднего хода! И я сейчас на глазах у них должен врезаться в пирс.

Принимаю решение, погружаюсь под воду и под водой врезаюсь в эти сваи. Разбиваемся вдребезги. Залезаем с моряком в колпак. Показываю ему мимикой: сидим, пока начальство не уйдет.

Все уходят. Но один генерал-полковник, летчик, остается. Он услышал звук разбивающегося оргстекла, как у самолета.

- Что случилось? - спрашивает.

- Все нормально, * отвечают ему.

- Я вас еще раз спрашиваю: что случилось?

- Сейчас узнаем.

Подплываю, хлопцы из-под причала тросами вытянули. Генерал увидел нас и говорит: "Техника - г...о (в смысле не главное. - Б. Ш.), главное, чтобы люди были живы". И только после этого ушел.

Возникла политическая ситуация, нестабильность в государстве Польша. Это восемьдесят первый год, лето.

Нас подняли по скрытой тревоге. Было создано два подразделения. Группы крутые: командир батальона, половина офицеров, матросы третьего года службы. (Был среди них такой матрос Ломако. Он тайно сдавал экзамены в театральный институт, на экзамене ему предложили разыграть с девушкой любовную сцену. Там Роговцева принимала экзамен, и его зачислили.)

- Куда летите, вы знали?

- Нет, ничего не знали.

- Это обычное дело, что ничего не знали?

- Вся информация поступила в самолет. За три часа мы поменяли шесть самолетов. Перегрузка, пересадка. Прилетели на аэродром куда-нибудь, вылезаем, другой самолет стоит.

- Запутать врага хотели или вас?

- Запутать все на свете. Сила разведки - в скрытности, чем меньше людей знает, тем вероятность выполнения задания выше. "Чем меньше знаешь, крепче спишь".

А в последнем самолете мы продержались восемнадцать часов без посадки. Летим на восьми тысячах. Видим Киев, потом Харьков, Минск, потом Москву, потом Ленинград. В конечном итоге сели в нужном месте. Зробылы свою работу, потом перелетели на Северный флот - проиграли там под прикрытие учения по большой схеме.

- В основной командировке вы были "поляками"?

- Нет, у нас никаких знаков различия, ничего не было, Мы действовали инкогнито, без права на гражданство. Мы люди, которые вне закона, как "морские котики". На нас международная конвенция об обращении с военнопленными не распространяется.

- То есть правительство за вас не отвечает?

- В случае чего - отказывается от нас: это не наши и все. Серьезные дела иначе не делаются.

Борис ШТЕЙНБЕРГ.

К оглавлению номера

Подшивка

О газете