"Шекспировским вопросом" в литературоведении называют вопрос о подлинном создателе произведений, автором которых принято считать Уильяма Шекспира. Величайшего драматурга и поэта, от которого не осталось не только ни одного прижизненного изображения и ни одной рукописи, но даже ни одного собственноручно им написанного клочка бумаги. Нет никаких доказательств того факта, что он вообще умел читать и писать. История культуры не знает примеров такой же пропасти, какая отделяет произведения Шекспира от того, что известно потомкам об их создателе.

Гилилов завершает книгу стихотворением Владимира Набокова "Шекспир". Читатель, уже переваривший к этому времени на четырех с половиной сотнях страниц тысячи мелких и крупных фактов и переживший, без преувеличения, потрясение от раскрытия грандиозной тайны, не может тем не менее не поразиться набоковской проницательности. Наверняка не зная никаких из теперь известных Гилилову фактов, русский поэт семьдесят с лишним лет назад интуитивно угадал образ человека, скрывавшегося за маской по имени "Уильям Шекспир".

Если в случае Набокова следует говорить о таинственном прозрении художника, то сам Илья Гилилов опирается исключительно на факты. На собственное недоверие к общепринятому канону, да и просто на здравый смысл. Именно последний, помноженный на любопытство и терпение (книга основана на тридцати годах самоотверженной кропотливой работы), оказывается для автора самым надежным поводырем. Тем более, что речь идет о той области знаний, где трудно не попасть под власть общепринятых суждений, раз и навсегда освященных истин, канонизированных "белых пятен" и грубых романтических допущений.

Большинство шекспироведов и поныне придерживаются принципа презумпции авторства и все построения сводят к формуле: "Так как все произведения Шекспира написал Шекспир из Стратфорда, значит..." Доходит до смешного. Почти как в обществоведении: учение Маркса всесильно, потому что оно верно. Советские шекспироведы сомнения в авторстве пьес и сонетов отметали и из классовых соображений: мол, на Западе все время подсовывают в качестве истинного Великого Барда кого-нибудь из аристократов только потому, что не верят в творческие способности простолюдина, человека из народа, почти что пролетария.

На страницах книги Гилилова постепенно проступают два портрета. С одной стороны, того самого простолюдина, уроженца Стратфорда-на-Эвоне, безграмотного Уильяма Шакспера (именно так звали этого человека), ничтожного обывателя, мелкого накопителя, без устали таскавшего задолжавших ему два-три фунта соседей по судам. С другой - вдохновенного и одержимого мистификатора, блестяще образованного Роджера Мэннерса, графа Рэтленда, который воспользовался Шакспером как живой маской и устроил самый изощренный и до мельчайших деталей спланированный розыгрыш в истории мировой литературы.

За полтора века существования "шекспировского вопроса" скептики, чаще всего назначавшие в "подлинные" Шекспиры философа Фрэнсиса Бэкона или Эдуарда де Вера, графа Оксфорда, накопили немало "компромата" на стратфордского самозванца поневоле. Поэтому книга во многом построена на уже давно известных фактах. Разрозненные чужие находки Гилилов скрепляет открытыми им недостающими звеньями. Напряженный поиск истины превращает книгу в настоящий детектив, хотя беллетристика Гилилова постоянно оглядывается на документы. Увесистый том читается, что называется, запоем, в буквальном смысле с потерей сна и аппетита. Человек, написавший произведения Шекспира, сделал все, чтобы никто и никогда не узнал его имени и не вспомнил о нем.

Вглядываясь в портреты, сверяя даты, пейзажи, имена, тонкости переводов, маршруты путешествий и даже полиграфические водяные знаки, перепроверяя себя, автор сужает круг "подозреваемых" до графа Рэтленда и его жены Елизаветы, дочери великого английского поэта Филиппа Синди. Их бездетный, платонический брак и тайна их одновременного ухода из жизни, оплаканного современниками в сборнике "Жертва любви", составляют сердцевину повествования. Гипотеза постепенно, шаг за шагом, обретает черты неопровержимо доказанного открытия. Разгадана шекспировская тайна. Эту фразу, очевидно, нельзя вымолвить, не переписав в подтверждение всю цепочку приведенных доказательств.

Впрочем, Гилилов пишет столь убедительно и увлекательно, что рецензента и без того так и подмывает пересказать все мелочи и все повороты внутреннего сюжета книги. Делать этого не стоит. "Книга Гилилова из тех, что остаются в мировой культуре надолго", - написал в предисловии к "Игре об Уильяме Шекспире" доктор искусствоведения Александр Липков. Чтобы убедиться, что это не пустые комплименты, а чистая правда, предисловие следует перечитать после прочтения самой книги.

Несложно догадаться, что это открытие ждет нелегкая судьба. Уязвленный миф будет всеми силами отмахиваться от очевидного. Тем, кому искренне жалко расставаться с означенным мифом (и эту жалость, честно говоря, не так уж сложно разделить), следует утешаться тем, что ни одно из произведений так называемого Уильяма Шекспира с выходом книги Гилилова не стало менее значимым.

Роман ДОЛЖАНСКИЙ.

Гилилов И. М.

Игра об Уильяме Шекспире, или Тайна Великого Феникса. М., "Артист. Режиссер. Театр", 1997. Тираж 2000 экз.

К оглавлению номера

Подшивка

О газете