Михаил РЫБАК

Январь 1967 года выдался необычный для Одессы. Такой морозной зимы не помниои старожилы. Все суда у портовых причалов оказались под арестом, спаянные ледяной коркой. Ледовая обстановка остановила движение по Одесскому заливу. Ледовое поле простиралось от берега до Воронцовского маяка. Десятки судов под разными флагами, везущие грузы в Одессу, застряли в Днепро-Бугском лимане. Спасти их из ледового плена могли только ледоколы, которых, по сути дела, нет в южном порту, если не считать старого ледокольного судна Торос, находившегося в районе Ильичевска. Из спасателей самым мощным для прокладки дороги во льдах оказался Посейдон. Ему то и поручили выполнить нелегкую задачу по прокладке пути каравану судов от Одессы до Херсона.

Я с радостью принял предложение пойти в этой рейс. Посейдон вышел из порта в первый день февраля, и хотя к этому дню потеплело и было уже не 15-20 градусов мороза, как в конце января, а всего минус 4-5, ледовая обстановка сохранялась. По-прежнему были скрыты льдом опознавательные знаки в Днепро-Бугском лимане, и потому рядом с капитаном Яковом Хохашвили занял место на мостике опытный лоцман Ким Беленкович. После бункеровки мы взяли курс на маяк мимо скелета строящегося тогда морского вокзала, проходя через плавающее сало со скоростью до 10 узлов. Однако уже ночью, в лимане, подошли к сплошному ледяному полю. Кроша его, Посейдон все же продолжал двигаться со скоростью не менее 3-4 узла.

Матросский кубрик, в котором меня поселили, находился в носовом отсеке, и постоянно от столкновения металла с полуметровым слоем льда стоял такой скрежет, что, казалось, еще часок - другой и ледовым ножом разрежет металл, и мой маленький кубрик окажется под ледяным потоком. Однако усталость победила, и после полуночи я уже крепко спал на узкой короткой койке. Чуть забрезжил рассвет, кок пригласил на горячий завтрак, но долго засиживаться в кают-компании не хотелось.

Где-то на горизонте светлело от поднимающегося холодного солнца.

Все толще становился лед, все труднее было Посейдону. Судно кряхтело, врубаясь во льдину, отходило назад и, собравшись со всей силой старенькой, но, как оказалось, надежной машины, снова и снова таранило льдину. Капитан с лоцманом ни на минуту не покидали мостик, а тем временем на корме проводили свои постоянные тренировки в репрессионной камере водолазы-спасатели. От их готовности зависит многое. Определив, что впереди и рядом за бортом толщина льда не менее полуметра, капитан выполнил мою просьбу о вылазке на лед для съемки Посейдона в этой обстановке. Для подстраховки вместе со мной покинул борт судна старшина водолазов. Наиболее эффектной была нижняя точка съемки и, пройдя метров 50 по льду, я залег, увидев на переднем плане огромную глыбу льда, за которой стоял корпус Посейдона. Так был нарисован главный снимок будущего фоторепортажа, и получился он почти как в арктических широтах.

С помощью судового радиста мне удавалось в конце каждого дня отправлять радиограмму-информацию в газету о ходе спасательной операции.

На третий день ледового похода все свободные от вахты вышли на палубу, чтобы приветствовать своего коллегу - старенький Торос, который шел нам навстречу, оставляя за кормой широкую полосу чистой воды. А за Торсом, соблюдая дистанцию, медленно двигался караван судов, и каждое, проходя мимо остановившегося Посейдона, приветствовало своего освободителя из ледового плена радостным протяжным гудком.

На четвертые сутки похода мы пришвартовались у причала Херсонского порта.

Посейдон (бог подводного царства), несмотря на преклонный возраст, оставался неутомимым тружеником. Летом того же года во время длительного рейса в Средиземное море он спасал греческое судно.

Фото Михаила Рыбака

К оглавлению номера

Подшивка

О газете