Новогодний вечер 31 декабря 193... года. Одесский оперный театр. На сцене Пиковая дама. Публика уже заняла свои места в ожидании начала III акта.

Занавес опущен. За ним идет подготовка сцены в казарме. Посреди сцены режиссер театра Боксин дает последние наставления своему помощнику Кушниру. Боксин уже в тяжелой енотовой шубе, которой он чрезвычайно гордится. Он спешит навстречу Нового года. Оставаться в театре до конца спектакля Боксин считает бессмысленным.

Справа от режиссера и его помощника в глубине сцены - графиня, она возится с застежкой своего савана. Слева, поджав по-турецки ноги, сидит на полу трубач оркестра Мисюк, у него язва желудка, и он, вынужденный часто питаться, спешно поглощает бутерброд с сыром. Труба, на которой он должен сыграть зарю, лежит рядом с ним. Неожиданно между двумя укусами бутерброда Мисюк подносит трубу к губам и проигрывает зарю. Услышав сигнал, по которому занавес должен пойти вверх, дежурный пожарный нажимает кнопку поднятия занавеса, и перед оторопевшими зрителями раскрывается сцена с четырьмя вышеупомянутыми фигурами: графиней, все еще возящейся со своими застежками; трубачом, с торчащим изо рта бутербродом и перепугано обернувшимися к зрителям Боксиным и Кушниром. Первым приходит в себя Боксин. Кошкой взметнувшись вверх, он успевает ухватиться за край занавеса. Но механизм неумолимо поднимает тяжелый занавес все выше и выше, теперь уже вместе с Боксиным, намертво вцепившимся в него.

- Занавес!!! - истерически кричит Кушнир. И тут пожарный, поняв, наконец, что происходит, переключает занавес в режим экстренного спуска. Вся тяжеленная громада головинского шедевра стремительно летит вниз. Ужас охватывает зрителей. К счастью, метра за два до зеркала сцены Боксин, висящий скрюченной комашкой, разжимает руки и с силой отбрасывает тело в сторону оркестра. Еще миг и общий вздох облегчения проносится в зале: Боксин, влетая в оркестровую яму, повисает, зацепившись шубой за крюк кронштейна, на котором висела когда-то освещавшая оркестр старинная лампа.

Новогодний вечер. Уходит страшный 1937-й год. Год, сковавший страхом многих. Никто не гарантирован от того, что за ним не придут в любой момент, не уведут, не вышлют семью, не опечатают квартиру.

Большой любитель розыгрышей сценарист Вениамин Рискинд, собиравшийся встречать Новый год в доме режиссера М., приходит туда чуть раньше хозяев, которые должны появиться у себя около 23-х часов, и с помощью веревочки, сургуча и МЕДНОГО ПЯТАКА опечатывает дверь в их квартиру.

Когда М. с женой и еще одной парой подходят к двери, их охватывает ужас. Не в силах ничего сообразить, М. обреченно опускается на ступени лестницы. У пришедшей с ним пары возникает жгучее желание бежать от проклятого места без оглядки. К их чести, им удается перебороть себя, и бормоча то-то традиционное об ошибке, в которой органы быстро разберутся, они остаются стоять на лестнице возле М. и его жены.

Проходят томительные 40-50 минут. И вот с боем часов, доносящимся из-за всех дверей, с бутылкой шампанского, с фужерами и с криком: С Новым годом! появляется Веня Рискинд...

Год 1955-56-й. В доме у моего отца, кинодраматурга Григория Колтунова, собралась теплая компания. Уже проводили год старый, уже встретили новый, уже произнес свой тост бывший директор театра миниатюр острослов Таген-Пинский. Право на тост переходит к известному в Одессе детскому врачу Илье Ефимовичу Циклису. Впрочем, в среде интеллигенции Илью Ефимовича знают больше как бессменного председателя всевозможных творческих жюри, театрала, не пропускающего ни одной премьеры, ни одной гастроли, друга всех одесских актеров (впоследствии доктор Циклис послужит прообразом персонажа оперетты Дарите любимым тюльпаны). От Ильи Ефимовича ждут очередного остроумного тоста. Слегка пококетничав - Простите за немного неудачный экспромт - старик произносит свой спич, срывая аплодисменты. И вдруг одна из присутствующих дам - зубной врач, говорит:

- Доктор Циклис, какой же это экспромт, когда вы уже в прошлом месяце на дне рождения Адель Михайловны произнесли то же самое.

Бедный доктор залился краской, у него задрожали руки, и он растерянно застыл буквально столбом.

Сидевшая рядом с ним за столом народная артистка Лия Исаковна Бугова поднялась, мягко взяла старика за плечи и усадила со словами:

- Дорогой Илья Ефимович, успокойтесь. То был другой доктор Циклис.

Один известный в Одессе журналист старшего поколения имел малоприличную привычку принимать гостей даже в торжественные дни в пижаме. Он долго никак не реагировал на возмущенную критику друзей. Но в конце концов сдался и стал встречать гостей в... халате, из под которого выглядывали тощие волосатые ноги. Друзья, что называется, затаили на него хамство. И вот...

Комнаты у журналиста были просторные, и вся наша компания сговорилась встречать у него Новый 196... год. Он был не против, тем более, что пригласил на новогоднюю встречу некую высокопоставленную пару, перед которой заискивал и от которой ждал, видимо, каких-то благ.

Компания завалилась в дом буквально без пяти минут двенадцать, когда хозяин уже изнервничался, а важные гости недоуменно поглядывали на дверь. Но недоумение их возросло стократно, когда появившиеся все разом приятели и приятельницы одновременно сбросил пальто и шубы и остались... мужчины в пижамах, а дамы - в халатах...

Записала эти истории, две из которых слышала от отца, одной - была свидетелем, а в последней - соучастницей, Елена КОЛТУНОВА.

К оглавлению номера

Подшивка

О газете