Часто молчу я в спорах,
чуткий, как мышеловка:
есть люди, возле которых
умными быть неловко.
* * *
Душой и телом овладев,
я погасил мою жаровню:
еще смотрю на нежных дев,
а для чего - уже не помню.
* * *
Бывает - проснешься, как птица,
крылатой пружиной на взводе,
и хочется жить и трудиться;
но к завтраку это проходит.
* * *
Красив, умен, слегка сутул,
набит мировоззрением,
вчера в себя я заглянул
и вышел с омерзением.
* * *
В жизненной коллизии любой
жалостью не суживая веки,
трудно, наблюдая за собой,
думать хорошо о человеке.
* * *
Посмотришь вокруг временами
и ставишь в душе многоточие...
Все люди бывают гавнами,
но многие - чаще, чем прочие.
* * *
Из нас любой, пока не умер он,
себя слагает по частям
из интеллекта, секса, юмора
и отношения к властям.
* * *
Закрыв глаза, прижавши уши,
считая жизнь за подаяние,
мы перерыв, когда не душат,
смакуем как благодеяние.
* * *
Живу я легко и беспечно,
Хотя уже склонен к мыслишкам,
что все мы евреи, конечно,
но некоторые - слишком.
* * *
Есть женщины,
познавшие с печалью,
что проще уступить,
чем отказаться,
они к себе мужчин
пускают в спальню
из жалости и чтобы отвязаться.
* * *
Когда сидишь в собраньях шумных,
язык пылает и горит;
но люди делятся на умных
и тех, кто много говорит.
* * *
Едва утихомирится разбой,
немедля разгорается острей
извечный спор славян между собой
откуда среди них и кто еврей.
* * *
Ты пишешь мне,
что все темно и плохо,
все жалким стало, вянущим
и слабым;
но, друг мой, не в ответе же эпоха
за то, что ты устал ходить по бабам.
| К оглавлению номера | Подшивка | О газете |